618
В 2024 году Сретенской академии исполнилось 25 лет. В стенах нашей духовной школы обучались сотни семинаристов. Наши выпускники служат по всему миру и осуществляют свое церковное служение по-разному. Цель этой серии интервью – познакомить наших читателей с ними, а через это – с жизнью огромной, прекрасной Русской Православной Церкви. Сегодня мы общаемся с иереем Николаем Батищевым – клириком Пензенской епархии. Он был рукоположен шесть лет назад и с недавнего времени несет ответственное послушание ключаря кафедрального собора. Во время учебы в Сретенской семинарии отец Николай пел и регентовал семинарским хором, а для написания диплома взял тему по церковнославянскому языку. И то, и другое направление его интересов сейчас пригождается в преподавательской практике на новом месте служения.
– Отец Николай, очень радостно видеть Вас в стенах Сретенской обители. Расскажите, в каком году Вы закончили Сретенскую академию? И сколько Вы учились здесь?
– Я учился шесть лет. В 2018 году я закончил бакалавриат, а в 2020-м – магистратуру. Я застал трех ректоров, даже четырех: отца Тихона, который потом стал владыкой, отца Силуана – ныне владыку Амвросия. Я учился на направлении «Церковнославянский язык: история и современность» кафедры Древних и новых языков. Диплом в магистратуре был на тему «Церковнославянское редактирование Книги Деяний святых апостолов: тринадцатая, четырнадцатая и пятнадцатая главы».
По окончании бакалавриата работа тоже была связана с церковнославянским редактированием, но там у меня были другие главы Книги Деяний.
– Нет, я родом из другого региона, с Юга. В Пензу меня распределили, потому что оттуда родом моя жена. Когда мы с ней встречались, я приезжал в Пензу несколько раз и успел познакомиться там с правящим архиереем – владыкой Серафимом. Мы с ним сошлись во взглядах, что я должен служить в Пензе. И так Господь управил, что я, действительно, теперь в Пензе.
– Первое время, конечно, я был в прострации. Я просто изучал имена, потому что ровным счетом вообще никого не знал. Когда мне говорили: «Обратись к такому-то священнику», то я, естественно, все время мониторил сайт епархии, смотрел фотографию этого священника, чтобы понять, кто это такой. Но на самом деле коллектив меня принял очень тепло, никаких проблем не было. Есть в провинции иногда такое ощущение, что если кто-то из столицы приезжает, то отношение к нему подозрительное, для местных он какой-то непонятный соглядатай или еще кто-то. К себе я никогда такого не чувствовал, отношения всегда были ровные, спокойные. Сейчас я уже шесть лет служу священником в Пензе и чувствую себя здесь своим. Даже сам город знаю лучше, чем некоторые пензенцы. И многие, кто мою историю не знает, даже не подозревают, что я не пензенец. За эти шесть лет я адаптировался полностью.
– Какими были первые ощущения от нового статуса священника, когда ты резко перестаешь быть обычным человеком? Каково было привыкать к сану?Я уже шесть лет служу священником в Пензе и чувствую себя здесь своим
– Мне кажется, я до сих пор не привык. Меня рукоположили в 21 год, и я был тогда вообще мальчонка. На тот момент я служил в соборе, и все люди думали, что я очередной сорокоустник, который сорокоуст пройдет и отправится куда-нибудь на другое место. А меня сразу определи в клир этого Успенского собора. Прошло, наверное, 5 лет, прежде чем прихожане собора привыкли ко мне. Но опять-таки здесь не о том, что я привык к тому, что я священник. Просто привык к людям, а люди привыкли ко мне, мы как-то сроднились. Конечно, сейчас, когда по какому-то вопросу в этот храм приезжаешь, особенно чувствуется, что тебя очень тепло встречают.
– А каково было исповедовать людей, которые, может быть, в пару раз старше, чем Вы?
– Я какого-то совета особого дать не могу. Есть опытно духовные священники, есть еще очень много духовной литературы. Я просто стараюсь делать так, что пока сам человек какой-то вопрос у меня не спросит, я в его духовную жизнь не лезу. Если человек у меня что-то спрашивает, то я просто пытаюсь ответить человеку не от ветра своей головы, а то, что говорят святые отцы, и не только они, но и Священное Писание, учение Церкви, опытные современные духовники. Чтобы я не чувствовал, что я даю что-то от себя, а знал, что я просто передаю чужой опыт, который получили уже другие, святые люди.
– Где Вас рукополагали? В Москве или уже в Пензе?
– Во диаконы меня рукоположил владыка Тихон в Сретенском монастыре. Причем я был последним, кого рукополагал владыка Тихон здесь, в Академии. А в священники меня рукоположили уже там, рукоположил владыка Серафим.
– Сначала меня поставили клириком в кафедральный собор, на тот момент это была в общем-то кладбищенская церковь. У нас есть новый кафедральный собор, Спасский, его воссоздавали заново. И пока шел процесс строительства, кафедральным собором был этот кладбищенский Успенский собор, так он называется сейчас. Меня туда поставили клириком и одновременно назначили регентом мужского хора Пензенской духовной семинарии. Параллельно у меня были небольшие послушания по катехизации на приходе, занимался воскресной школой, преподавал в семинарии и до сих пор преподаю церковное пение и церковнославянский язык. Параллельно я доучивался в магистратуре здесь, в Сретенке. Это тоже был очень интересный опыт. Буквально четыре месяца назад меня перевели уже в этот новый Спасский собор в качестве ключаря собора.
– Да, был такой момент, когда я понял, что мне ездить в Москву стало тяжело. Первое время я при первой возможности ездил в Москву, пытался вырваться в Академию (тогда еще была не Академия, а семинария), встретиться с однокурсниками, послужить в Сретенском монастыре. Я в этом видел свою жизнь, мой дом еще был здесь. А потом, когда в один момент надо было съездить в Москву, я подумал: «Это что, мне опять собирать вещи? Опять куда-то ехать?» И я понял, что настал момент, что мой дом уже в Пензе, что мне куда-то уезжать уже тяжело. Кажется, года три прошло с того момента.
– Теперь Вы реже бываете в Москве?
– Да, нечасто, в основном по каким-то событиям. Например, сейчас для всей Пензы большое событие: у нас наместника мужского монастыря избрали владыкой в Свердловскую область, на хиротонию которого приехало много пензенцев, в том числе и я. Думаю, было бы преступлением не захватить еще два дня и не послужить в родной Академии и в монастыре.
– Это очень тяжелый вопрос, в двух словах просто не расскажешь. Мое служение в течение этих нескольких недолгих лет состояло, во-первых, из церковного пения, во-вторых, преподавания и, в-третьих, службы. И для службы мне больше всего пригодились церковное пение и церковный устав. Для проповеди мне больше всего пригодилась догматика, в некотором виде – церковная история, естественно, уроки гомилетики. Для преподавания – церковнославянский язык, потому что это был мой профиль, и я по нему следую далее. Поэтому я не могу сказать, что мне что-то не пригодилось.
В принципе, такие предметы, которые на данный момент я не применял, были. У нас был курс психологии. Может быть, я этого сам не ощутил, но пока мне кажется, я его не применил.
Что же касается базовых предметов семинарии: догматики, литургики, церковной истории, церковного пения, церковнославянского языка – это мне сполна пригодилось. Сейчас я преподаю церковное пение на пастырском отделении и церковнославянский язык на регентских курсах.
– У меня каждая архиерейская служба – это пение на приходе, потому что особенности архиерейской службы такие – духовенство поет какие-то кондаки, «Трисвятое» и другие песнопения. Плюс – наступают периоды церковные, когда духовенство много чего поет. Например, Великим постом все поют «Чертог Твой вижду…», «Се жених грядет в полунощи…», «Да исправится молитва моя…» и прочее. Еще у нас есть традиция акафистов: по средам мы читаем акафист святителю Иннокентию, а по воскресеньям – акафист Казанской иконе Божией Матери, которые мы поем на два хора: правым смешанным хором и хором духовенства. До недавнего времени регентом хора духовенства был отец Сергий, которого на днях будет рукополагать во епископы. Отец Сергий закончил Московскую духовную академию, был там регентом, на этой теме мы с ним сошлись, и я не мог не принимать в этом хоре участие.
– Вы говорили, что Сретенская академия стала для Вас домом. А не скучаете ли Вы по той родной земле, где родились?
– Скучаю, конечно. И волей-неволей я всегда сравниваю, как у нас было там, как было в Москве и как теперь здесь. Какие-то традиции я даже привношу в свое нынешнее служение. Потому что я привык: с детства при храме, с детства пономарю, участвую в богослужениях, читаю, пою. И все-таки я лучше запомнил традицию, которая была на Юге, в Ростовской области. Потом, конечно, все это немножко «причесалось» в семинарии, когда я увидел классическую традицию Московского устава, а потом – устава Пензенского, местной традиции. Но какие-то моменты приходится сочетать. А в целом волей-неволей скучаешь, особенно по теплой погоде: осенью и зимой там +18 градусов.
– Ваша семья, в которой Вы выросли, церковная?С детства пономарю, участвую в богослужениях, читаю, пою
– Да. Но отец у нас не священник, он по образованию инженер, совершенно обычный мужчина. Мама – медсестра. Старший брат тоже священник, тоже закончил Сретенскую семинарию. В общем-то, я за ним пошел в семинарию. Он сейчас служит в Санкт-Петербурге. И мой младший брат тоже поступил на первый курс Сретенской духовной академии.

– Расскажите о семье, которую Вы создали. Где Вы познакомились с матушкой?
– Романтики у нас по поводу знакомства нет. Мы познакомились с Настей в Интернете, но наша первая встреча была интересная. Настя поехала от пензенского прихода в паломническую поездку по святым местам, по монастырям: в Оптину пустынь, в Пафнутьево-Боровский монастырь, в Подмосковье. И я понял, что нам надо увидеться. Но это был день, который был у меня максимально нагружен послушаниями: в эту поминальную субботу я был ризничным, мне нужно было в храме обязательно готовить литургию, у нас была спевка, вечерняя служба, которую мы пели. Сейчас уже можно покаяться: я всем наврал с три короба, что я нигде не могу быть и поехал на электричке в Калужскую область на первое свидание. Там мы пообщались буквально часа полтора, потом мне позвонил дежурный помощник, и мне пришлось рассказать, где я. Сейчас об этом уже, наверное, можно говорить. Но тогда я провел вечер на адреналине.
Потом Господь так управил, что я поехал в Пензу знакомиться с Настиными родителями. Помню, отец Иоанн не хотел меня отпускать на все выходные. Я говорил: «Отец Иоанн, мне там надо с владыкой поговорить». А отец Иоанн: «Успеешь ты со своим владыкой поговорить». В итоге прозорливый он был, увидел… Господь управил: всё с владыкой позже сложилось.
– Насколько я знаю, у вас с матушкой есть ребенок.
– У нас с Настей дочка, ей 4 года. Софией зовут.
– Поддерживаете ли Вы связь со своими однокурсниками?
– У нас с однокурсниками сложился сплоченный курс. Хотя с момента нашего бакалаврского выпуска прошло шесть лет, но наш курсовой чат не распался. Мы общаемся, причем у нас там периодически происходят баталии. Мы обсуждаем вообще все: и случаи из служения, и то, что в мире происходит. Делимся опытом, просим совета и так далее.
– А кто у вас был духовником курса?
– Духовником был отец Матфей (Самохин). Мне приходилось потом несколько раз ездить к нему в Печоры.
– Что Вы пожелали бы нынешним студентам или, может быть, тем, кто собирается поступать в Сретенскую академию?
– Не хочется, конечно, каких-то высокопарных слов. По сути, нужно просто все учить. Все, что дают, все учить и не думать, что что-то тебе не пригодится. Потому что в служении так получается, что это такой постоянный экзамен нон-стопом, блицкригом, ты должен отвечать, вообще не задумываясь. У тебя не должно быть таких моментов, что приходит человек и спрашивает, а ты такой: «Так, а что там мне Светозарский говорил?» Ничего подобного, все должно отскакивать от зубов. И самое главное – может быть, не учить наизусть, но вникать и стараться понять, что говорят преподаватели. Они все прекрасные, абсолютно уникальные, все харизматичные, все гении своего дела, и от них нужно как можно больше всего вобрать в себя за время учебы.
– Большое спасибо за беседу, отец Николай.
Беседовала Анна Голик