928
Часто в жизни случается так: определяешь, планируешь, и всё в принципе получается, но в какой-то момент вдруг оказывается не так, как решил ты, а так, как управил Господь. В такой ситуации и многие верующие люди расстраиваются и сетуют на обстоятельства, но есть и те, кто волю Божию принимает не только смиренно, но и с благодарностью, а в новых условиях остается верным своему призванию и старается быть нужным людям.
О том, как милостив Господь, как непредсказуемо и чудесно Он преумножает просимое, как быстро откликается на порывы души, рассказал студент второго курса Сретенской духовной академии Александр Головин.
– Это был долгий путь. Я родился в Москве, в семье тогда еще музыканта, скрипача, потом ставшего священником. Мой отец Евгений Головин – человек очень интересной судьбы. У него несколько высших образований. Он прошел много испытаний, окончил МГУ, имеет экономическое и политологические образование, но всегда для него в жизни были три главные темы – музыка, искусство и Бог. В хоре церковном пел, и в какой-то момент настоятель того храма предложил его рукоположить. Так отец стал священником. Сейчас он служит в храме Воскресения Христова в Сокольниках. Это мой родной храм, где меня крестили. И так получилось, что диплом я буду писать тоже об истории моего храма…
В ПСТГУ у меня, помимо исторической дисциплины, было еще теологическое допобразование. Это принципиальная позиция университета: просвещать, воцерковлять людей. Очень многие – даже церковные – люди не знают каких-то основных вещей, церковной истории, догматов, литургики. И хорошо, что человек, особенно из небогатой семьи, может получить там бесплатное основное и дополнительное образование. О ПСТГУ у меня остались только самые теплые воспоминания: очень много всего полезного происходит для христианской жизни в этом университете. Дополнительные лекции я слушал с удовольствием, и они повлияли на мое желание стать священником.
Меня поддержали родные и моя невеста Светлана. В ПСТГУ помимо занятий были службы, я на них алтарничал. Отцу в храме начал помогать как алтарник. И к середине третьего курса я уже окончательно решил, что не пойду в магистратуру, а буду поступать в семинарию.
Сначала думал, может, поступить в ПСТБИ в том же университете, в МДА или в какие-то другие вузы. Но выбрал именно Сретенскую духовную академию. С одной стороны, мне очень нравилась история, а этот монастырь как раз с богатой историей, и, самое главное, эта история не застывшая – она и сейчас развивается. Мне нравится это сочетание древнего и нового соборов, красота богослужения. Кроме того, здесь мои знакомые учились, они очень хорошо отзывались об уровне образования. И это место в Москве близко к моим родным.
– Поступая в академию, Вы знали, что Вам еще предстоит армия?В Сретенском монастыре история не застывшая – она и сейчас развивается
– Да, но все же я не был в этом уверен, потому что у меня есть болезнь ног. Большие нагрузки при этом запрещены, стоять очень долго тоже тяжело. Но меня все-таки взяли в армию. Там сказали, что моя болезнь – это не болезнь. Наместник монастыря игумен Иоанн (Лудищев) пытался за меня заступиться – огромное ему спасибо за такую поддержку, за то, что он так обо мне заботился. Он просил, чтобы меня отправили куда-нибудь поближе к Москве, в такое место, где я бы мог пригодиться. Сначала думали, что лучше было служить при Главном храме Вооруженных сил, но получилось, что я оказался там, где оказался. А после службы я вернулся в академию.
– Всё по Промыслу Божию...
– Это верно: в храме Вооруженных сил, конечно, полезное было бы служение, но какую-то миссионерскую деятельность я там слабо представляю. И проповедничеством там тоже сложно заниматься. Но я оказался недалеко: в Таманской дивизии, в поселке Калинец около города Наро-Фоминска, в артиллерийском полку. Это 147-й гвардейский самоходный артиллерийский Симферопольский Краснознаменный орденов Суворова, Кутузова второй степени, Александра Невского полк. Я понял, что если я хочу быть священником, то мое служение должно быть всегда. Все-таки священство – это не профессия, не работа, это именно призвание, служение, образ жизни.
Для себя принял решение, что буду что-то делать и здесь. Командир нашего полка, кстати, мусульманин, старший лейтенант Ашрапов, очень уважительно относился к христианам, к христианской вере. Я сразу решил к нему подойти и попросить разрешения отдельно молиться, и чтобы при желании кто-то смог молиться вместе со мной. Он мне разрешил молиться вечером после отбоя и утром до построения. В казарме я отходил в сторону и читал молитвослов, утренние и вечерние молитвы, один. Через несколько дней ко мне подошел сослуживец, срочник из Мариуполя, тоже из воцерковленной семьи, и мы начали молиться вдвоем. Потом начали подходить ребята, спрашивали про веру, про Церковь. Когда узнали, что я учусь в семинарии, начали задавать более сложные вопросы. И с этого момента, еще на курсе молодого бойца, началось мое служение.
– Какие вопросы обычно задавали?
– Вопросы были разные, связанные с деньгами, с какими-то случаями из жизни, со священниками, которые неправильно себя вели. Были и более глубокие вопросы, а также дискуссии о существовании Бога. Со мной хотели поговорить сомневающиеся, атеисты. Мы дискутировали, обсуждали разные темы. Были вопросы духовного характера, например, что значит молитва, и другие вещи. Постепенно к концу КМБ (курса молодого бойца) около 12 человек стали приходить на молитвы, и для меня началось служение...
– Ваше служение не ограничилось только молитвами в казарме. Расскажите и об этом, пожалуйста.
– Как раз за пару месяцев до моего появления в части там построили часовню. Сам полк старый, советский, изначально никаких храмов и часовен там не было. Когда началась специальная военная операция, полк оказался на поле битвы и часть солдат погибла. Чтобы товарищи могли молиться о них, командир полка полковник Горшков принял решение построить на территории часовню. А когда построили, то задались вопросом: а что делать дальше? На самом деле часовни есть во многих полках, но очень часто они просто не работают. Солдаты из других частей рассказывали, что у них на территории тоже есть часовня, но никто не занимается этим направлением и не ходит туда.
– Это действительно проблема: в части есть часовня, но некому заниматься духовной жизнью военнослужащих?
– Отец Димитрий Артамонов, который окормляет Таманскую дивизию, рассказывал, что до сих пор нет законодательства, которое бы полностью регламентировало жизнь военного духовенства. Сейчас у военного священника должность – заместитель командира полка по работе с верующими военнослужащими. Но то, что ты будешь делать на этой должности, зависит от командира дивизии. Ныне почивший отец Варнава (Столбиков) тоже занимался этим служением, очень много сделал. У него в части, например, был свой приход и военный хор.
А я звал отца Димитрия, он приезжал. Во многих полках и такого нет: священник может приехать из соседнего округа, но это просто один из его приходов, где он бывает пару раз в году. В этом случае нет полноценного окормления прихожан, солдат.
– Да и практики такой у нас пока нет, когда поступаешь в семинарию – и тебя сразу в такой полковой храм отправляют... В итоге Вам предложили работать с верующими военнослужащими?
– Командир, старший лейтенант Ашрапов, рассказал обо мне командиру полка майору Слепову, тот посоветовался с верующим человеком, это был капитан Тресков, который всем этим заведовал. Он со мной поговорил, очень обрадовался и сказал, что так промыслительно получилось: именно сейчас я появился у них в полку.
И меня поставили заботиться об этой часовне. В мои обязанности входила уборка территории, особенно зимой, а зима была очень снежная. Я проводил утренние молитвы после завтрака и вечерние молитвы после ужина – это самое удобное время для солдат. Но я решил, что не нужно ограничиваться только молитвой, надо просвещать людей в меру моих ограниченных сил и образования, моих знаний и способностей. Дай Бог, чтобы с Божией помощью я смог людей привести к Господу.
– Как это происходило? Вы с ними проводили беседы?
– Во-первых, после вечерних молитв я каждый день читал Евангелие. Я его читал на русском языке, чтобы люди слышали и понимали. Потом я растолковывал этот текст, отвечал на вопросы, если они появлялись. Кроме того, раз в месяц я устраивал чаепитие. На территории полка была комната, где раньше обучали караульных, но потом такой необходимости уже не было. Я получил разрешения проводить там беседы. Мы покупали чай, конфеты, печенье, собирались и проводили беседы примерно раз в месяц, иногда реже, иногда чаще. За все время моего пребывания в армии получилось где-то около пяти таких бесед. Я там рассказывал среди прочего о важности не только пищевого поста в жизни человека, но и духовного поста, духовного подвига, воздержания от каких-то привычек.
– Каждая беседа была посвящена какой-то определенной теме?
– Моя первая беседа была про Рождество Христово. На других встречах я рассказывал, почему Христос пришел в это время, о Его проповедях, о Его Благой вести. Также, если какие-то люди желали креститься, я проводил с ними огласительные беседы в меру моих ограниченных сил. В итоге эти люди приняли Крещение. Их крестил отец Димитрий.
– За год, который я был в армии, мы крестили десять человек. Среди них был один мусульманин, татарин – человек, очень интересующийся русской культурой, экскурсовод по Москве.
– Интересно, как он принял такое решение...
– Самое главное, я ему должен был объяснить, что все-таки христианство и ислам – это не одно и то же. Есть такая мировоззренческая позиция у многих людей: христианство, ислам, буддизм – это одно и то же. Это что-то про духовность, про то, что надо быть хорошим человеком. И вот у него была такая же позиция относительно ислама и христианства. После нашего разговора он поговорил с отцом Димитрием и решил принять Крещение. Также мы приглашали отца Димитрия не только для Крещений, но и для причащения.
– Как часто получалось причащаться?
– Всегда, когда отец Димитрий приезжал крестить, он еще и причащал. Около пяти раз, наверное, приезжал. Некоторые в первый раз причастились именно там! Еще мы пытались организовывать какие-то поездки, но с ними было намного тяжелее, потому что всегда что-то может эти планы нарушить. Однажды поездка в Сретенский монастырь сорвалась, потому что срочно понадобился транспорт в другом месте.
Ближайший храм находится далеко от части, пешком час-полтора. Но на Пасху около 40 человек все же пошли в храм помолиться: пришли утром, помолились, причастились и довольные пошли обратно. В среднем около 10 человек каждый день приходило в часовню. И не было ни одного дня, когда бы никто вообще не пришел. Даже в самые сложные, насыщенные на события дни хотя бы два-три человека всегда приходили. Это была большая радость для меня, благодарность и надежда на то, что люди действительно после армии не забудут дорогу в храм. Это был важный момент их становления в христианской жизни.
Господь позволил мне и в армии заниматься очень важным делом. Дай Бог, чтобы какие-то мои слова, которые я говорил, никого не ввели в искушение, чтобы я как-то помог людям на этом пути.
– А как быстро Вам удалось наладить молитвенную жизнь в этой часовне?
– Часовня была деревянная и совершенно пустая. Сначала в ней не было ничего. И нам нужно было заниматься благоукрашением часовни. Все материалы, иконы надо было покупать самостоятельно. Один из добровольцев, который там служил, Дмитрий Наумов, ездил и собирал пожертвования по друзьям и знакомым. Очень важно было показать, что в этой часовне идет молитва, что мы молимся.
Также большую поддержку оказывал подполковник Годзенко – один из тех, кто стоял у истоков строительства часовни. Он много жертвовал на иконы и установил табличку с названием часовни. А лейтенанты Курбанов и Бейбутов, будучи мусульманами, тоже многое сделали для того, чтобы в полку появилось место для молитвы.
Мы, ко всему прочему, составляли два помянника – о здравии тех срочников, которые были на границе, и о упокоении тех, кто погиб из нашего полка во время специальной военной операции. Молились и за их родственников, и за тех людей, которые хотели, чтобы за них помолились. Людям были очень важны эти молитвы, и они с радостью жертвовали деньги на часовню, на иконы, которые мы в дальнейшем там повесили. У нас были и свечи, и записки – их сначала я читал, а потом мы передавали их отцу Димитрию, когда он приезжал, – и он их тоже читал у себя.
На территории есть общежитие, оттуда люди тоже заходят периодически, молятся, свечи ставят. И солдаты, и офицеры. Дай Бог, чтобы эта часовня такому важному служению способствовала. Как владыка Тихон говорил: перед тем как начать какое-то служение, построить храм, самое главное – начать молиться на этом месте. И мне кажется, что это очень важно, что началась молитва и окормление солдат в этом месте.
– Как здорово получилось, что Господь отправил Вас на практику, пока сокурсники в основном учили теорию…
– Да, и это было и неожиданностью, и радостью для меня! А еще мне и историческое образование пригодилось: меня назначили ответственным за музей на территории полка. Я ухаживал за экспозицией, готовил музей ко Дню полка. В общем, совмещал историческое и церковное служение.
– Экскурсии проводили?
– Да. Из Преображенского полка к нам приезжали кадеты, я им показывал полк, рассказывал о его истории. Презентацию даже сделал!
– Как интересно и промыслительно!
– И это еще не все! Так промыслительно получилось, что после меня в полк пришел студент первого курса Сретенской академии Андрей Пеньков. Он мой, можно сказать, преемник. Это удивительно, как между полком и Сретенским монастырем выстраивается эта связь. Теперь вот ждем освящения нашей полковой часовни.
Просветительская деятельность не прекращается. В полку у нас мини-библиотека еще есть, куда люди могут приходить и читать. Книга «Несвятые святые» там, естественно, самая популярная, ее все время солдаты брали читать. Евангелие читали. Дай Бог, чтобы все это набирало обороты. Кстати, недавно Андрей писал, что еще один человек изъявил желание креститься.
– Вы говорили о том, что во многих частях начали появляться такие часовни. Как думаете, люди начали больше молиться и думать о том, как прийти к Богу, с началом специальной военной операции?
– Для многих людей это действительно стало той ступенью, которая их к Богу приблизила. Мне кажется, что многие не верят в Бога, потому что не осознают ценности жизни, которая у них есть. А война эту ценность жизни очень ясно показывает. И люди начинают осознавать то, что до этого даже не ощущали. Если ты живешь обычно, ты до определенного возраста даже никогда не подумаешь о смерти. Если никто из близких не умирал, ты знаешь о смерти только в теории. А без этого опыта понимания смерти, мне кажется, и вера в Бога тоже не полноценна, потому что вера в Бога – это о вечности, не только о нашей земной жизни, но и о том, что будет после.
А на специальной военной операции люди очень четко начали это понимать. И гражданские, и особенно военные. Упомянутого мною майора Трескова как раз участие в СВО привело к вере.
И, например, часовни в части тоже до этого не было. Командиры полка менялись, но никому даже в голову не приходило ее построить. А как только началась специальная военная операция, люди начали ценить эту жизнь, появилось понимание вечности. Человек начинает задумываться, это его действительно приводит к Богу.
Хотелось бы, конечно, чтобы те люди, которые сейчас пришли к вере, начали молиться за погибших, сберегли этот огонь, который в них зажегся, действительно пронесли его до конца. Потому что, к сожалению, часто бывает, что человек начинает идти, чем-то загорается, а потом привыкает к этому состоянию. Всё какими-то страстями, зависимостями поглощается. Поэтому дай Бог, чтобы мы очистили нашу почву, чтобы она стала доброй почвой нашей жизни. И те люди, которые крещены в полку, помнили это Крещение, помнили этот дар Духа Святого, который они получили, и продолжили свое служение тоже.
Каждый христианин, как мне кажется, призван к служению. Каждый человек даст ответ за то, что он говорил о Христе, когда его спрашивали. Каждый человек даст ответ, что он вообще сделал для Бога, как он помог ближнему. Каждый из нас призван к определенному служению: своим примером должен показывать, что значит быть христианином. Дай Бог всем сил на это!
Беседовала Ольга Бобовникова