1384
Христос Воскресе! Мы разбираем текст «Гимна любви» из Первого послания к Коринфянам апостола Павла (13-я глава, стихи с 1-го по 8-й). Сейчас мы на 5-м стихе, в котором описано то, что не свойственно любви. Я надеялся, что мы за пару встреч сумеем завершить этот «Гимн», но либо я такой болтливый, либо «Гимн» очень глубок. Скорее всего – второе.
Итак, здесь апостол Павел говорит: «Любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла» (1 Кор. 13: 4–5). Любовь забывает то плохое, что сделали человеку. Конечно, древнегреческое слово «не мыслит» будет неточно перевести на новогреческий как «забывает», «не принимает во внимание то зло, которое ей причинили». Думаю, что это значит, что я не думаю и не смотрю на вещи недобрым взглядом, то есть не допускаю дурных помыслов.
Я рассказывал вам об этом, описывая святых людей, с которыми я познакомился в своей жизни. В них сочетались две парадоксальные вещи: во-первых, это были очень умные люди, особенно некоторые из них – люди исключительного ума, с уникальными умственными способностями, которым позавидовали бы великие ученые с высоким IQ. Конечно, это можно объяснить тем, что они были простыми людьми, чистыми, обладали чистейшим умом, не замутненным, не отягощенным различными образами и множеством информации. И хотя они были умнейшими, проницательными людьми, могли описать тебя сверху донизу, каков ты есть в действительности, но в то же время они были абсолютно бесхитростными, наивными, и по этой причине любой маленький ребенок мог взять их и повести, куда хочет. Им могли рассказать о чем-то, что никогда не происходило в действительности, и эти люди Божии могли спокойно поверить в это. Они не начинали думать: «Вероятно, этот человек, стоящий передо мной, говорит ложь». Или: «Вероятно, этот человек – плохой человек», как мы с вами думаем: «О, вот это лукавый человек, плохой! Он злодей. Он говорит неправду». В этом мы мастера. Потому и превращаем свою жизнь и всё вокруг себя в зиму. Это, действительно, очень необычный феномен.
Ты видишь перед собой человека (скажу на примере нашего старца геронды Иосифа), который ведет себя удивительным образом. Когда мы исповедовались ему, обычно он не давал нам сказать практически ничего. Предлагал: «Присядь!» У него в келейке была табуреточка. Начинаешь ему говорить, что натворил что-то, а он тебя прерывает: «Довольно, довольно, деточка, не утруждай себя». Такую фразу говорил нам: «Не утруждай себя». А сам рассказывал все, что ты сделал, и не только то, что ты сделал, но и объяснял причину, почему ты так поступил. Иногда скажешь ему: «Геронда, я это сделал непреднамеренно». Он отвечает: «Ты видишь снаружи, а я – изнутри». И действительно, он бывал прав. Он видел изнутри причины того, что происходило в наших душах, по благодати Божией, которая пребывала в нем. В то же время этот умнейший человек, с отличной памятью, очень красноречивый, абсолютно безграмотный, ходил всего полтора года в начальную школу (даже не полтора, а полгода – в первый класс и полгода – во второй, потому что после Рождества отец забрал его из школы, чтобы он пас овец). То есть проучился два учебных года по половине, даже имени своего не успел научиться писать. Если вы слышали о нем или были знакомы с ним, имейте в виду то, что я вам говорю. Он написал довольно много книг, слово его было всегда очень собранным, основательным.
Он видел изнутри причины того, что происходило в наших душах, по благодати Божией, которая пребывала в нем
К примеру, однажды в монастыре сломался трактор. Он надел свои очки, хорошенько его изучил, разобрал на винтики, а потом снова полностью собрал. Помнил, что, где было, на каком месте. И этот умнейший человек был очень простым, наивным до крайности. Мы, жившие рядом с ним, порой изнемогали и возмущались из-за его наивности. Говорили ему: «Геронда, неужели ты не видишь, что этот человек врет тебе?» Он отвечал нам: «Послушай, деточка. Говорит он правду или обманывает – меня это не интересует. Я не буду изменять своему характеру, если он говорит неправду. Так он мне сказал, я ему верю, не хочу начинать разбираться, каков каждый человек». Иногда он вел себя строго. Он был человеком со строгим характером и по причине своего происхождения – из Пафоса, там были строгие начала. Он вырос в доме со строгими порядками, но в большей степени благодаря строгому духовному воспитанию, поскольку он был учеником старца Иосифа Исихаста, который был очень строгим старцем, святым, просвещенным человеком, но очень строгим. И сам старец Иосиф Ватопедский был строгим.
Но, несмотря на это, вся его строгость исчезала, если кто-то начинал плакать. Если ты умел плакать, то мог изменить его расположение. Если ты мог хотя бы пару слез пролить, даже половинку, и ту – ненастоящую – тут же он смягчался. Только он чувствовал, что человек начинает плакать от того, что ему не поверили, тут же останавливался, не выдерживал. Но из-за этого он претерпел много зла. Он был наивным человеком и легко верил. Несмотря на это, меняться он не хотел. Хотя мы и возмущались, но этот человек обладал тем, о чем говорит здесь апостол Павел, просвещенный Духом Святым: «Любовь не мыслит зла». Он стер из своего ума ощущение и присутствие зла. Он видел всех людей добрыми и хорошими. Если ты ему говорил: «Неужели ты не понимаешь, геронда, что это нехороший человек?», он отвечал: «Послушай, что я скажу тебе. Я не знаю, хороший ли это человек, но точно – он лучше меня». Так говорил нам. Он объяснял это таким образом (это действительно так и есть, так говорят и отцы Церкви): «Бог создал все "добро зело". Даже демоны при сотворении были очень хорошими по своим качествам. Однако их расположение, воля оказались очень плохими, поэтому они так поступают. Так и человек совершает зло не по злой природе, а по злому расположению». Он приводил такой пример: подобно тому, как солнце все освещает и сияет на небе, однако, когда приходят облака, становится темно, пасмурно – облака мешают, создавая облачность. Но если ты поднимешься на самолете (вы знаете, путешествуете все), то над облаками увидите чистое небо, солнечное сияние. Внизу может быть пасмурно, а над облаками – красота. Особенно, если это белые облака, а не грозные тучи. Белые облака, похожие на горки, а если попадешь в другие облака, грозные, то вспомнишь все молитвы, которые ты знал. Так и люди Божии: они смотрят позади облаков страстей, видят человека как образ Божий, созданный по образу Божию, как прекрасное творение Божие, сотворенное «хорошо весьма». А дурные поступки, дурные намерения, злые дела видят, как злую волю, которая, однако, в любой момент может измениться через покаяние, а Всеблагой Бог может простить этого человека. И тот, кто сегодня – на глубине зла, через секунду окажется в объятиях Бога через покаяние. Поэтому святые не судили никакого человека, не хотели никого судить.
Поскольку они легко доверяли людям, им приходилось претерпевать много зла. Конечно, если человек легко доверяет и не полагает в уме хитрости и лукавства, он может легко оказаться в сетях, может оказаться беззащитным, может начать вести себя по отношению к людям или обстоятельствам так, как, возможно, и не следовало бы себя вести. Он делает так не по злобе, или злому расположению, или лукавству, а просто ему кто-то сказал, он услышал что-то, поверил и расположил себя соответственно. Это свойственно человеку. Такова действительность. Эти люди имели внутри себя любовь, потому они никогда не могли предположить, что какая-то вещь плоха. Они могли делать такие вещи, которые в глазах остального мира выглядели очень неразумными и необоснованными. Среди святых были такие, которые посещали публичные дома с целью вырвать из этих мест девушек, работающих в публичных домах, чтобы спасти их от греха. И они не думали, что могут во что-то впутаться, что их неправильно поймут, что они кого-то соблазнят и тому подобное. Они просто делали то, что считали необходимым сделать. Потому что они обладали любовью к образу Божию, они были чистыми людьми, их ум был чистым, он не шел ко злу.
Напомню вам известную историю, думаю, вы слышали о ней. Один парень пришел к старцу Паисию и стал говорить ему: «Геронда, смотри, я уже неделю на Святой Горе, но успел увидеть очень много плохого, я встретил здесь очень нехорошие вещи. Я не увидел Святую Гору такой, какой я предполагал, о которой читал в книгах». И начал пересказывать, что он увидел в каждом монастыре: «Пошел туда, там увидел такое, пошел сюда, а там – вот что еще. Видел, что монахи спят в храме, торопливо едят свою еду». Старец Паисий сказал: «Конечно, Святая Гора – это ужасное место, здесь люди самых разных мастей. Каждый из них пришел сюда с добрым расположением, иначе никто не пришел бы сюда. Однако каждый человек обладает своими собственными силами, каждый – в своем духовном возрасте. Так бывает, когда ты приходишь в учебное заведение: там есть малыши из детского сада, ребята из начальной школы, ученики гимназии, подростки лицея, молодежь из университета, постарше – академического возраста. Все они – в учебном заведении. И тот, кто сейчас в детском саду, когда-то станет преподавателем университета. Но до тех пор, пока он станет преподавателем, ему предстоит научиться разным вещам. Как говорит апостол Павел: "Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое" (1 Кор. 13: 11). Или когда ты заходишь в больницу, в отделение первой помощи, куда только поступили люди, видишь там разное: один изранен, другой – в синяках, третий не понимает, что с ним происходит, не чувствует пространства, времени, людей; четвертый – на восстановлении, пятый – в хирургическом отделении, шестой – в отделении интенсивной терапии, седьмой – в морге; кто-то – врач, кто-то – медсестра, но все находятся в больнице. Все – в процессе лечения. В Церкви даже "трупы" имеют надежду на жизнь, потому что в Церкви с нами – Жизнодавец Христос. Такое же место – и Святая Гора, и вся Церковь в целом».
Некоторые приходят и говорят: «Не пойду я в эту Церковь, там одни лицемеры. Ходите в храм, а все равно потом осуждаете. Учите тому, что сами не исполняете». Что тут скажешь? Такие мы, слабые. А ты, если ты такой хороший и добродетельный человек, не станешь делать того, что мы делаем? Церковь – это больница, это воспитательное место, где все мы находимся внутри на лечении. Один – в начале терапии, другой – в середине, третий – в конце, иной – вылечился, получил билет и вышел, другой умер, находясь в больнице, его отвезли в морг, иной – в реанимации, на искусственном дыхании.
Геронда Паисий говорил, что Святая Гора – это огромный сад. Когда в этот сад прилетает муха, она облетает несколько кругов. Конечно, в саду есть прекрасные цветы, красивые деревья, цветущие и плодоносящие, однако эта муха никогда не полетит к ним. Она найдет уголок, где лежит навоз, которым подкармливают корни деревьев в качестве удобрения, и сядет на навоз. Облетит всё несколько раз, пренебрежет всем и сядет на навоз. Если ты спросишь какую-то муху: «Что есть в саду?», она ответит: «Там есть прекрасный навоз!» Если увидишь пчелу или бабочку, то она не полетит на навоз. Она тоже полетает вокруг, найдет самые ароматные цветы, плоды, полетит туда, чтобы взять самое лучшее, а потом отнести к себе в улей и сделать из нектара мед, полезнейший и вкуснейший. Так и ты, придя на Святую Гору и посетив те монастыри, о которых ты рассказывал, если бы ты был пчелкой, то, приехав на Святую Гору, ты пришел бы ко мне и стал бы пересказывать о том прекрасном, что ты успел увидеть. Но, кажется, что ты муха. И ты пренебрег всем тем добрым и красивым, что ты здесь увидел, а стал рассказывать только про навоз, который есть в нашем саду. И даже то, что ты оказался здесь, у меня, доказывает, что ты выбираешь навоз, если ты пришел ко мне. Дело в том, какими глазами ты смотришь и как мыслишь, от этого зависит, где ты обретаешься. Если у тебя око чисто, то и все будет чистым для тебя. А если твое око лукаво, то и все вокруг будешь видеть лукавым. Даже если ты увидишь Бога, ты Его неправильно поймешь. А человек Божий даже диавола не хочет оскорблять, говорить, что он злодей. Сам старец Паисий, как я уже часто говорил и как вы читали в его книгах, не хотел называть его «проклятый» диавол, как мы говорим, а называл его «бедный тангалашка», как будто это милая лисичка или Микки Маус. «Бедный тангалашка, бедный тангалашка» – мы в итоге так и воспринимали его, словно этот тангалашка – какой-то звереныш, которого дети берут на ручки и играют с ним. Только у этого тангалашки есть рога и хвост, которых нет у остальных. Старец не хотел выражаться неприглядным образом. Если он говорил иногда что-то такое, то говорил это с болью, чтобы защитить от чего-то людей, но в своем сердце он никогда не осуждал ни одного человека. Он полагал, что у каждого человека есть свое оправдание, всех он оправдывал. Говорил: «Он поступил таким образом, но ведь в нем есть столько всего хорошего. Возможно, он не понял, так об этом подумал, возможно, такая у него наследственность, его сил хватает только на это». Тысячу всего он мог найти в оправдание другого человека. И он всегда говорил о том, насколько важно человеку научиться доброму помыслу.
Когда мы его спрашивали: «Что нам сделать для пользы духовной?», он отвечал: «Сделай аппарат, хороший аппарат (или купи), который производит добрые помыслы. Если твой аппарат хорошо работает, то даже если ты карандаш положишь внутрь, порох, то он сделает из них Святую Чашу (потир), лампады, колокола, священные сосуды. А если твой аппарат кривой и косой, то он из святых сосудов сделает бомбы, которые будут убивать других».
Старец приводил много подобных примеров. Рассказывал много удивительных историй, когда люди (и монахи, и простые) имели либо добрый помысел, либо злой.
Однажды старец Паисий рассказал нам про мальчика, которого он встретил на дороге. Этот парень – сейчас уже монах на Святой Горе. Очень простой до сих пор. Сейчас он уже моего возраста. А тогда был еще дитя, 20–22 лет. Он не был особенно церковным. Идя по дороге, старец Паисий встретил его и стал спрашивать, зная, что он идет к его келии:
– Куда идешь, молодой человек?
– Иду, чтобы увидеть отца Паисия.
– А его нет, он отсутствует.
– Куда он пошел?
– Он пошел в Кареас, в бакалею.
– А зачем он пошел в бакалею?
– Купить сигару, – отвечает старец Паисий.
– Не страшно, подожду его.
Он не соблазнился.
А еще он рассказывал нам другую историю, об одном монахе. Однажды к старцу Паисию пришел отец со своим больным ребеночком и попросил: «Геронда, я тебя очень прошу, помолись о моем ребенке, чтобы он поправился». У ребеночка была какая-то серьезная проблема. Старец ответил ему: «Я пообещаю тебе, что помолюсь, но и ты пообещай мне кое-что. Пообещай, что ты бросишь курить. Не только я буду молиться, но и ты станешь кое-что делать, поборешься вместе со мной, чтобы твоему ребенку было хорошо». «Хорошо, Геронда, я постараюсь бросить». Потом этот человек пошел в церквушку (вы знаете ее, кто бывал у старца Паисия), помолился, вытащил сигареты, которые были у него, и положил на стасидии (на скамейке, как мы говорим на Кипре), обещая таким образом Христу и Богородице: «Я оставляю сигареты здесь, не буду больше курить». Геронда Паисий не знал, что он делал в храме, продолжая общаться с остальным народом. Заходит этот монах в церквушку. Видит сигареты на скамеечке старца Паисия. «Итак, старец Паисий курит! А перед нами строит из себя святого. Пожалуйста, вот – сигареты в храме. Какого еще доказательства пожелаем?» И все стали говорить, что у старца Паисия есть сигареты.
В другой раз у него был еще один монах, который часто заходил к нему. Это было время, когда старец обычно молился, совершал вечерню. Монах приходил часто, у него не было ничего особенного спросить, он был из простых, но его «аппарат» был сломан – он производил дурные помыслы. Старец сказал ему: «Давай, чтобы не терять времени, мы уже сказали друг другу, что нам было сказать, пойдем в храм, почитаем Псалтирь, чтобы не оставлять ее на потом». Зашли в храм, старец подошел к окну, взял Псалтирь. Монах сел в стасидию. Пришел какой-то мирянин, стал смотреть, где же старец Паисий, постучал в окно. Старец показал ему жестом в окошко – подождать, пока они завершат. Завершили, вышли из храма, старец пошел к гостям. Но послушайте, что случилось дальше. Этот монах прислал письмо через пару дней, в котором написал: «Тебе не стыдно? Все говорят, что ты святой. Мало того, что ты не хочешь, чтобы я к тебе приходил, так ты еще решил, что я бесноватый, отвел меня в храм, стал читать Псалтирь, чтобы бесы вышли из меня. Но мало тебе было и этого, что принял меня за бесноватого и стал читать Псалтирь, чтобы изгнать их! Ты еще и пригрозил мне». Монах подумал, что старец показывал ему оскорбительный жест рукой, когда он выглянул в окошко и рукой показал человеку подождать.
Я могу вам пересказывать подобные истории до бесконечности. Если кто-то хочет что-то отыскать, то находит. К великому святому пойдешь, и если же захочешь найти в нем что-нибудь соблазнительное, то найдешь. Многие толкователи Священного Писания говорят, что Иуда предал Христа по причине того, что он соблазнился Христом (хотя, конечно, это было и сребролюбие). Иуда, будучи евреем, поверил, что Христос станет царем Израиля. Христос беседовал о Царствии Небесном, а люди ожидали, что он станет земным царем. Потому, помните, когда Христос шел в Иерусалим, к нему подошли Иоанн и Иаков, брат его? Они подошли, взяв с собою матерь свою, и сказали: «Ты скоро станешь царем, мы хотим сидеть рядом с Тобой, один – по правую сторону от престола, а другой – по левую». Иоанн и Иаков были двоюродными братьями Христа, взяли и маму с собой, чтобы она помогла им уговорить Христа: «Остальных забудь, пусть мои дети будут рядом с Тобой, справа и слева». Такое восприятие было свойственно евреям. Когда Иуда понял, что Христос не имеет целью становиться царем, как он верил, а Христос о ином Царствии говорил, он разочаровался, другие мысли пришли ему на ум.
Видите, когда пришла блудница, которая купила многоценное миро, она хотела показать свою любовь ко Христу, свое покаяние, свою преданность Христу. Она помазала Христа многоценным миром. Потом она отерла ноги Христа своими власами (как тогда было принято), целовала ноги Его, а Иуда соблазнился. Так поступаем и мы. Иуда стал говорить: «Что это такое? К чему такие траты? Надо многоценное миро отдать бедным, а она помазала Христа с головы до ног, это миро теперь потеряло свою ценность, теперь нечего дать бедным». Христос ответил ему: «Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить; а Меня не всегда имеете» (Мк. 14: 7). А эта женщина так поступила, выразив этим свою абсолютную любовь и покаяние перед Богом. Потом по всему миру стало известно о том, что она сделала.
И мы с вами так же поступаем. Приходим в храм, смотрим: «О, везде золото!» Я 40 лет служу в Церкви, ни разу не видел золотой вещи. Однажды пришли ребята, стали удивляться, что вокруг все в золоте. Я предложил им: «Покажите мне, что тут золотого, я вам подарю! Я митрополит, могу вам сделать такой подарок. Скажите, что тут золотое?» Подсвечник показался им золотым, весь блестящий, красивый. Говорю: «Дарю вам!» «Отче, но он тяжелый». «Отвинти кусочек, возьми, хоть что-то останется. Пусть и 1 ока будет – немалое дело, 1 ока золота!» Ты видишь блестящую бронзу, принимая ее за золото, и соблазняешься этим. А золото, которое есть у тебя дома, тебя не смущает. Золото, которым ты завешиваешь себя сверху донизу, тебя не соблазняет. Однажды пришла ко мне девушка, которая носила на себе 500 колье, перстни, сережки, браслеты, но больше всего было колье. Подумал: «Откуда у нее столько всего?! Что, она сняла все это с чудотворной иконы Богородицы с острова Тинос? Сколько на тебе колье? Даже Богородица с Тиноса столько не носит, дочка. Посмотрим, что это за создание…». Такие вещи их не соблазняют. Соблазняют растраты Церкви. Я не оправдываю разбрасывание денег, когда это случается. Но когда ты заходишь в храм, чтобы помолиться, почему тебя волнует, что там золотое паникадило, а не то, каковы твои грехи и твоя молитва? Что тебя заботит в храме? Тебя занимает облачение батюшки: из чего оно соткано, почему он носит золотое? Но ведь священник облачается только на время служения Божественной литургии. А 24 часа в сутки, когда мы носим черную одежду в холод и в зной, это тебя не соблазняет. Тебя не смущает, что мы после беседы можем пойти прогуляться, выпить «Нескафе», зайти в магазин, поплавать в море, как и ты поступаешь. А тебя соблазнило, что во время литургии священник носил облачение, которое показалось тебе золотым. Это смешно. Кто сейчас носит золотое? Это то же самое, как если бы ты пошел в театр и стал бы удивляться, что актер, играющий царя, носит золотые одежды. Это театр, это роль. Он не царь, он не носит золота, а надел костюм, соответствующий его роли. Конечно, Божественная литургия – это не то же самое. Но священник не носит днем и ночью золотое.
Однажды в митрополии (когда я только стал митрополитом) произошел такой случай. Примерно с полуночи и до 2–3 утра (когда открыты все ночные клубы) здесь бывает очень много людей. Утром, после 4-х, они возвращаются с гуляний, ищут свои автомобили, не помнят, где они их оставили. Что тут творится! Я заметил в окошко трех молодых людей, они были пьяны, взяли палку и стали драться. Я, неопытный, испугался, открыл окно и сказал им: «Ребята, что вы делаете?» Один из них сказал: «Господин, а ты кто такой?» Другой подсказал, что это Афанасий. Спрашивает: «Ты Афанасий?» Отвечаю: «Да, Афанасий!» «А где твое золото, если ты Афанасий?» «Это вас сейчас заботит? Где мое золото, а где – серебро? Вы сейчас поубиваете друг друга. Остановитесь, иначе я вас окачу водой». Думаю, что делается с молодежью? Они, будучи пьяны, говорят, что если я Афанасий, митрополит, то должен быть одет в золото.
В этом году, 1 января, мы шли в храм на литургию рано утром. Возвращались двое парней. Они шли, еле стояли на ногах, их качало, словно волны Дуная вверх-вниз. Один говорит другому: «Смотри, мы сейчас проходим мимо храма, нужно говорить: "Господи, Иисусе Христе, помилуй нас!"» Меня это тронуло! Думаю: «Бедные ребята! Да, выпили, опьянели. Но хорошее осталось!» Оба перекрестились, прошептали молитву, сказали: «Смотри, до чего мы докатились», укорили себя. Это большое дело, когда человек имеет добрый помысел, когда не мыслит зла.
Знаете, такими были прежние люди. Прежние люди были очень хорошими, благими, они старались не мыслить ничего плохого, и даже если видели что-то плохое, покрывали это. А мы сейчас, к сожалению, имеем манию все плохое делать известным всему миру. Узнаем что-то плохое о человеке и, вместо того, чтобы сохранить это в тайне, выкладываем это в Интернет, чтобы все посмотрели. Ладно еще, когда это правда, но сколько обмана распространяется, а ты должен отвечать, почему это так произошло! Но если и вправду случилось какое-то зло, какая польза в том, что ты всех спешишь проинформировать об этом? Что в этом полезного? Чтобы торжествовало зло? Для кого-то это будет созидательным? Скорее всего ты разрушаешь этим души человеческие. Поэтому люди Божии не видели зла, не рассказывали всему миру о зле, не занимали себя ничем дурным. Потому они и не осуждали никого, не занимались глупостями. А мы, наоборот, будучи духовно нищими людьми, желаем рассказать о зле других людей. Возможно, для того чтобы оправдать свое зло и сказать: «Не только я делаю зло, но и другие поступают. Все так себя ведут. А другие – еще и похуже нас. Мы ангелы рядом с ними».
Но если сравнивать себя с худшими, наверняка ты окажешься намного лучше. А надо бы сравнивать себя с лучшими. Если считать снизу вверх, ты можешь быть первым, но ты будешь внизу. Поэтому важно усвоить то, о чем говорит апостол Павел, что любовь не мыслит зла. Не существует зла в тех, кто любит. Они не мыслят его, не подразумевают, не предполагают, не вспоминают снова.
Помню, наш старец, когда кто-то из нас приходил, чтобы рассказать, что натворил что-то, говорил: «Ладно, довольно, деточка, не утруждайся». Я его останавливал: «Геронда, дай им сказать, что они сделали». «Не надо, чтобы люди об этом говорили. Они расстраиваются только от того, что приходится говорить об этом, это ранит их». Он не хотел, чтобы люди говорили о том, что их тяготило. И в Евангелии отец блудного сына, когда сын вернулся к нему, не стоял во дворе, скрестив руки и говоря: «Пусть подойдет ко мне. Скажу ему: "Ах, ты ужасный человек, истративший мое имущество с блудницами, проводивший время в блуде! Ты, конечно, скажешь мне тысячу извинений, но я подумаю, принимать ли тебя"». Ничего подобного. Только понял, почувствовал, что приближается его сын, побежал к нему, обнял его, одел перстень на палец, расцеловал его всего. Ни одного замечания. Ввел его в дом, помыл его, дал ему лучшую одежду, заколол лучшего тельца и устроил пир для своего чада. Потому что он имел любовь. А любовь не мыслит зла. Она не учитывает, не вспоминает, не думает о зле, которое нам случайно причинили другие люди. И хотя люди могут снова и снова делать зло по отношению к людям Божиим, и люди Божии будут знать об этом, но они будут снова и снова открывать дверь и принимать их, не помышляя зла, потому что в их душе обитает благодать Божественной любви, в которой мы имеем огромную нужду сегодня. Можно провести аналогию с прежними людьми, с прежними бабушками, чьи объятия были подобны кровати, в которой упокоевается человек. Им не хотелось говорить о чем-то плохом, рассказывать неприятные истории. Они были людьми, испытывающими боль и несправедливость, израненными, но они никогда не принимали во внимание то плохое, что с ними происходило, они всегда имели доброе слово – слово, наполненное медом. Словно их уста и язык были погружены в мед, и такими устами они произносили слово. Они были сладкими людьми, потому что не мыслили зла, как говорит здесь апостол Павел.
Митрополит Афанасий Лимасольский
Перевела с греческого Мария Орехова
Источник: www.omilies.net