Георгий Хватынец 4725
В начале XX века Российская Православная Церковь занимала первенствующее положение среди конфессий империи. Государство официально всесторонне поддерживало Церковь. При этом история показывает, что в этот золотой период происходят народные волнения, а затем революции. Студент 3 курса Сретенской семинарии Георгий Хватынец попытался разобраться в перипетиях периода, когда служил его предок — протоиерей Митрофан Романовский.
К началу XX века Российская Православная Церковь среди конфессий империи занимала «первенствующее и господствующее» положение [1]. Церковная структура была значительно развита: 68 епархий, которые к 1917 году включали в себя 94 викариатства [2], общее число духовенства на 1914 год превышало 112 тысяч человек, монастырей было 1025, в них проживало около 30 тысяч монашествующих [3].
Православная Церковь имела 4 высших учебных заведения: Санкт-Петербургскую, Московскую, Киевскую и Казанскую духовные академии, которые император наименовал «Императорскими» [4]. В Российской Церкви существовало множество духовных школ: 57 семинарий и 187 духовных училищ. Они имелись практически во всех епархиях [5].
По статистическим данным в начале XX века наблюдался неуклонный рост как паствы, численности духовенства, так и количества храмов. Таким образом, Православная Церковь была главным идейным союзником государства [6].
Казалось бы, царская власть оказывала Церкви всестороннюю помощь, поддерживала и одобряла ее деятельность и развитие. Однако, если обратиться к высказываниям церковных иерархов рассматриваемого периода, ситуация в Церкви предстает с другой стороны. Например, митрополит Киевский Арсений (Москвин) замечал: «Церковь находится в условиях жестокого притеснения и гонения, под видом лукавого попечения о ней» [7].
Царская власть использовала Церковь в своих идеологических, политических и социальных целях, она полностью контролировала ситуацию в Церкви, ее внутреннее и внешнее положение. После отмены патриаршества при Петре I Высшим органом церковного управления стал Святейший Правительствующий Синод — своеобразное сословное представительство верховной власти [8]. Хотя Синод и не обладал законодательными полномочиями, но «он выполнял функцию исполнительной власти, издавая указы, обязательные для исполнения духовенством РПЦ» [9].
Духовенство тяготилось государственным контролем над своей деятельностью, хотя и император, и обер-прокурор (официальный представитель власти Его Величества), будучи светскими лицами, являлись также и членами Церкви, а потому имели полное право выражать свое определенное несогласие с действиями архиереев. Так, протопресвитер военного и морского духовенства Г. Шавельский сложившееся в Церкви своеобразное «безвластие» охарактеризовал следующим образом: «Он (обер-прокурор) мог всё разрушить, что бы ни создавал Синод, но не мог ничего создать без Синода, или не прикрываясь авторитетом Синода. Так и жила Церковь без ответственного хозяина, без единой направляющей воли» [10].
Тесный союз государства и Церкви, основанный на православной вере, имел как положительные, так и отрицательные стороны. Положительным было то, что империя, поддерживая Церковь морально и материально через институт обер-прокуратуры, «избавляла епископат от рутинной бюрократически-канцелярской работы» [11], связанной с хозяйственной деятельностью и поисками источников финансирования.
Власть поддерживала просветительскую и миссионерскую деятельность: еще в «Основных законах» насчитывалось более тысячи статей, оберегавших имущественные права и привилегии Церкви [12], что создавало наиболее благоприятные условия для жизни и деятельности Православной Церкви в Российской империи. Отрицательной стороной установившихся на протяжении двухвекового синодального периода государственно-церковных отношений являлось «отсутствие внутренней свободы Церкви и, в первую очередь, свободы проповеди» [13].
Отсутствие самостоятельного голоса основной конфессии Российской империи создавало превратное мнение о православном духовенстве как об агенте правительства и проводнике его программ. Вследствие этого укоренялось негативное отношение к самим священнослужителям, что служило большим препятствием для восприятия проповеди. Как итог — клирики несли в народ больше «обрядоверие, чем духовное просвещение» [14].
По духовному регламенту, введенному Петром I, духовенство выполняло функцию полиции: необходимо было сообщать властям сведения о противоправительственной деятельности своих прихожан, даже ценой нарушения тайны исповеди [15].
Из-за того, что Российская Церковь формально была частью государственного аппарата, многие противники Церкви критиковали ее за ошибки царской администрации, за политические репрессии и даже за социальную несправедливость в обществе [16].
В начале XX века происходил процесс ухода детей духовенства, получивших образование в семинарии, в другие профессии и буквальное «бегство способных семинаристов в светские учебные заведения» [17]. Например, в 1914 году в духовном ведомстве осталось менее половины выпускников семинарий — 47,1%, а священный сан (по данным за 1913 год) приняло еще меньше — 26,7% выпускников [18] духовных школ [19].
Дети духовенства вступали в ряды радикальных партий, занимая значительное положение в партийном руководстве левых и центристских партий. Так, приблизительно к 1917 году среди руководителей партии эсеров «поповичей» было 9,4%, у большевиков — 3,7%, у кадетов — 1,6%, два бывших семинариста (И. Сталин и А. Микоян) стали членами политбюро партии большевиков [20].
Связано это было с бедностью сельских священно- и церковнослужителей, некоторой «маргинальностью» самого духовного сословия, и определенной репрессивностью семинарского воспитания [21]. Председатель ЦК кадетской партии князь Павел Долгоруков отмечал, что «при стремлении властей подготовить священника-чиновника… получается всё чаще и чаще священник-социалист» [22].
Материальное положение духовенства на данный период оставляло желать лучшего. Протоиерей Георгий Флоровский отмечал, что в начале XX века среди рядовых клириков всё больше развивалось чувство своего экономического закрепощения, которое постепенно «перерождалось в чувство классовой горечи, обиды, социальной несправедливости» [23]. Сельские клирики находились в скудости, бедности, зачастую — в прямой нищете [24].
Основу материального обеспечения духовенства составляли доходы, которые священнослужители получали от «прихожан, от ведения хозяйства на своих землях и от собственных перерабатывающих предприятий» [25].
На протяжении XIX–XX веков со стороны государства велась работа по материальной поддержке священнослужителей и Церкви в целом. В общем, «правительство признавало, что доходов от земли на содержание духовенства не хватало» [26].
В церкви разрешалось хранить наличными не более 100 рублей, поэтому причт обращал крупные суммы в ценные бумаги коммерческих и государственного банков, получая устойчивый доход в виде процентов [27].
Однако в 1882 году Синод во главе с К.П. Победоносцевым существенно ограничил подобную деятельность духовенства, издав распоряжение о переводе всех церковных вкладов из коммерческих банков в Госбанк, причем с меньшими процентами (4% годовых), что принесло выгоду государству. Казна нашла для себя таким образом еще один источник пополнения: забирая у причтов «живые» деньги, государство выдавало обязательства, доход по которым из-за инфляции постоянно снижался [28].
По мнению большинства священников, причины снижения уровня доходов заключались в дороговизне жизни, уменьшении хлебных сборов после 1905 года, также сократилось количество прихожан, материально поддерживающих церковь, вследствие увеличения числа приходов и начавшегося переселения в Сибирь [29]. Были и временные причины: неурожаи, недород, пожары [30].
В последнее время, как отмечал епископ Самарский Михаил, «под влиянием злонамеренных людей прихожанами совершенно не уплачивалось причту жалованья, нередко составлялись приговоры об уменьшении платы за требы и отобрании церковной земли. Всё это в дальнейшем может привести к полному обнищанию духовенства, если правительство не обеспечит причты приличным жалованьем от казны» [31].
Население в своем большинстве не думало о благосостоянии священников в целом, а плата за требы, нередко весьма незначительная, создавала видимость того, что духовенство богато. Многие священнослужители поддерживали идею жалованья от государства. Однако даже к 1917 году только 2/3 духовенства получало государственное жалованье, причем его размеры вовсе не исключали потребностей в традиционных источниках доходов [32].
Конечно, доходы духовенства с начала XIX века увеличились, в структуре доходов выросла доля тех источников, которые не зависели от мирян, но большая часть священнослужителей оставалась финансово необеспеченной. Поскольку духовенство казалось привилегированным сословием, «прихожане считали, что обеспечивать духовенство и решать вопрос о состоянии церковной утвари должно государство, так как видели в духовенстве чиновников, находящихся на государственной службе» [33].
Итак, к началу XX века Церковь находилась в состоянии глубокого внутреннего кризиса, который постепенно нарастал на протяжении двух последних столетий. Отмена в начале XVIII века императором Петром I патриаршества, введение синодальной системы с подчинением Церкви бюрократическому аппарату лишили ее самостоятельного голоса в обществе, уподобили приходского священника полицейскому чиновнику. Это способствовало бюрократизации духовенства, уронило его авторитет.
Вот что пишет о состоянии духа и об общественной ситуации в целом великий церковный деятель того времени отец Иоанн Кронштадтский: «Земное отечество страдает за грехи царя и народа, за маловерие и недальновидность царя, за его потворство неверию и богохульству Льва Толстого и всего так называемого образованного мира министров, чиновников, офицеров, учащегося юношества. Молись Богу с кровавыми слезами об общем безверии и развращении России» [34].
В целом, в сложившейся к 1917 году ситуации Церковь была заинтересована в отделении от государства, при этом она желала сохранить свои финансово-политические привилегии, обеспечение и господствующее положение [35]. Такое состояние церковно-государственных отношений было для духовенства гораздо предпочтительнее, чем при царизме, когда Церковь фактически находилась под контролем самодержца.
Возможность же окончательного разрешения этой проблемы духовенство начало связывать с перспективой исчезновения царской власти как таковой и с заменой ее республикой [36]. Стремление высшей иерархии к установлению патриаршества являлось определенным показателем того, что Церковь стремилась стать своего рода отдельной «духовной ветвью власти», фактически независимой от государственной и практически неподконтрольной ей.
Георгий Хватынец
[1] Свод законов Российской Империи. СПб., Изд. Вестник знания. 1912. Т. 1. Ч. 1. Свод основных государственных законов. С. 18.
[2] Викариатство — область, находящаяся в пределах епархии, за ведение церковных дел в которой отвечает викарный архиерей.
[3] Всеподданнейший отчет обер-прокурора Св. Синода по ведомству Православного исповедания за 1914 г. Пг., 1916. С. 117, 132, 139; Приложения № 1–2, 3, 9, 10. С. 5–7, 24–27.
[4] Церковные ведомости (далее — ЦВ). СПб., 1913. №7–8. С. 34; Всеподданнейший отчет... за 1913 г. Указ. соч. С. 189; Всеподданнейший отчет... за 1914 г. Указ. соч. С. 201.
[5] Конюченко А.И.Духовное образование в Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале XX вв. Автореф... канд. ист. наук. Челябинск, ЧелГУ. 1996. С. 17.
[6] Всеподданнейший отчет... за 1914 г. Указ. соч. С. 117, 132, 139.
[7] Цит. по: Осипов А.И. Лекция. О причинах революции 1917 года. Пушкино, 2017.03.16.
[8] Бабкин, М.А. Русская Православная Церковь в начале XX века и ее отношение к свержению монархии в России: диссертация... доктора исторических наук: 07.00.02 / Бабкин Михаил Анатольевич ; [Место защиты: Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова]. — Москва, 2007. С. 102.
[9] Там же.
[10] Шавельский Г., протопресвитер. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. N.Y., Изд. им. Чехова. 1954. Т. 2. С. 138.
[11] Бабкин, М.А. Русская Православная Церковь в начале XX века и ее отношение к свержению монархии в России: диссертация... доктора исторических наук: 07.00.02 / Бабкин Михаил Анатольевич; [Место защиты: Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова]. — Москва, 2007. С. 104.
[12] Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 269–270, 279–280; Одинцов М.И. Государство и церковь в России. XX век. М., 1994. С. 5.
[13] Бабкин, М.А. Русская православная церковь в начале XX века и её отношение к свержению монархии в России: диссертация ... доктора исторических наук: 07.00.02 / Бабкин Михаил Анатольевич ; [Место защиты: Моск. гос. ун–т им. М.В. Ломоносова]. – Москва, 2007. С. 106.
[14] Там же.
[15] Кедров Н. Духовный регламент в связи с преобразовательною деятельностію Петра Великаго. — M. Katkov, 1886. С. 135.
[16] Там же. С. 107.
[17] Там же. С. 110.
[18] Миронов Б.Н. Социальная история... Указ. соч. Т. 1. С. 98, 107, 109; Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Париж, YMCA-PRESS. 1983. С. 480.
[19] Однако по епархиям данные отличались. Например, в Архангельской епархии из числа окончивших курс духовной семинарии в 1915 г. только один человек принял сан (Андреева Л.А. Процесс дехристианизации... Указ. соч. С. 93). В Оренбургской семинарии 37% выпускников, окончивших ее в 1906–1912 гг., приняли священный сан. Однако если считать не от выпускников, а от числа в свое время поступивших, то процент принявших сан будет приблизительно в два раза меньше. Так, в 1914 г. выпустилось лишь 46,8 % от числа поступивших в Оренбургскую семинарию в 1907 г. Часть отчисленных поступала в светские учебные заведения (Конюченко А.И. Духовное образование... Указ. соч. С. 19–20).
[20] Леонтьева Т.Г. Вера и бунт: духовенство в революционном обществе России начала XX века // Вопросы истории. М., 2001. .№ 1. С. 30, 31,40.
[21] Леонтьева Т.Г. Вера и бунт... Указ. соч. С. 31–38.
[22] Вестник народной свободы. СПб., 1907. № 39–40. С. 1726.
[23] Флоровский Георгий, протоиерей. Указ. соч. С. 479.
[24] Там же.
[25] Ершов Б. А. Социально-экономическое положение Русской Православной Церкви в структуре государственного управления в губерниях Центрального Черноземья в XIX — начале XX вв.: состояние и проблемы //Вестник Воронежского государственного технического университета. — 2012. — Т. 8. — №. 4. С. 4.
[26] Там же.
[27] Устав духовных консисторий. — СПб., 1911. С. 131.
[28] Римский С.В. Церковная реформа Александра II // Вопросы истории. — 1996. — № 4. С. 38.
[29] Культура, наука, образование: проблемы и перспективы: Материалы IV Всероссийской научно-практической конференции (г. Нижневартовск, 12–13 февраля 2015 года) / Отв. ред. А.В. Коричко. — Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. ун-та, 2015. — Ч. I. С. 256.
[30] АУО. Ф. 134. Оп. 8. Д. 910. С. 36.
[31] ГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 497. С. 32
[32] Ершов Б.А. Социально-экономическое положение Русской Православной Церкви в структуре государственного управления в губерниях Центрального Черноземья в XIX — начале XX вв.: состояние и проблемы //Вестник Воронежского государственного технического университета. — 2012. — Т. 8. — №. 4. С. 4.
[33] Ершов Б.А. Социально-экономическое положение Русской Православной Церкви в структуре государственного управления в губерниях Центрального Черноземья в XIX — начале XX вв.: состояние и проблемы //Вестник Воронежского государственного технического университета. — 2012. — Т. 8. — №. 4. С. 1.
[34] Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Ильича Сергиева. СПб., 1994. С. 48.
[35] Бабкин, М.А. Русская Православная Церковь в начале XX века и ее отношение к свержению монархии в России : диссертация... доктора исторических наук : 07.00.02 / Бабкин Михаил Анатольевич ; [Место защиты: Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова]. — Москва, 2007. С. 120.
[36] Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. СПб., Библиополис. 2004. Т. 2. С. 324.