Кто же «подлинный хозяин» Церкви? Реформа приходского управления 1957–1964 гг.

Московская Сретенская  Духовная Академия

Кто же «подлинный хозяин» Церкви? Реформа приходского управления 1957–1964 гг.

Иерей Илья Матвеев 5730



Период взаимоотношений Церкви и государства после смерти И. Сталина и пребывание у власти Н. С. Хрущева (1954-1964) в настоящий момент изучен недостаточно подробно, что, в первую очередь, связано с проблемой к доступу «закрытых» фондов архивов. В настоящий момент есть возможность работы с такими источниками для анализа новейшей истории нашей Церкви. Времена Хрущева ― это, с одной стороны, «оттепель», с другой ― тотальное нападение на Церковь, которое характеризовалось кардинальными изменениями в сфере религиозной политики государства.

Содержание:

  • Подготовка к реформе. Архиерейский Собор 1961 г.
  • Реализация «приходской» реформы

  • Подготовка к реформе. Архиерейский Собор 1961 г.

    В самом начале антирелигиозной компании, организованной Н. С. Хрущёвым, власти обратили внимание на то, что духовенство Церкви занимает ведущую роль в организации и ведении финансово-хозяйственной деятельности.

    На одном из совещаний уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви в 1958 году был проведён сравнительный анализ статей Положения «Об управлении Русской Православной Церковью» со статьями церковных уставов буржуазных государств. В результате был сделан вывод о том, что «в нашей стране священнослужители в общинах поставлены в более привилегированное положение, чем в отдельных капиталистических государствах. Став лицом, не нанимаемым на службу общиной, как это предусмотрено советскими законами о культах, а полным хозяином церкви, духовенство получило возможность распоряжаться денежными средствами и даже решать вопросы о существовании или закрытии церкви[1]».

    Однако быстро изменить ситуацию было невозможно. Причиной тому являлся руководитель Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпов, «который не только не принял меры для восстановления демократического принципа управления Церковью, но сам помог духовенству утвердить власть в общинах, отменив регистрацию выборных исполнительных органов церковных общин».[2] Надо сказать, что Г. Г. Карпов вообще не был сторонником решительных перемен в отношении Церкви.

    Такое поведение председателя Совета не соответствовало новым планам и целям, выдвинутым Н. С. Хрущёвым, который в ближайшее время обещал показать всем «последнего попа». В течение 1959 г. за спиной Г. Г. Карпова, в недрах КПСС, проводилась разработка масштабного, рассчитанного на 15-20 лет, плана «церковной реформы», целью которого было последовательное и постепенное уничтожение Русской Православной Церкви.

    К решительным мерам власти оказались готовы лишь в начале 1960 г., когда 13 января в свет вышло постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений Советского законодательства о культах». Через неделю, 22 января 1960 г., состоялась беседа Г. Г. Карпова с митрополитом Николаем (Ярушевичем), в которой в резком тоне заявлялось, что скоро с митрополитом и с Патриархом Алексием состоится серьёзный разговор о невыполнении Церковью «Советского законодательства о культах» и, возможно, произойдут некоторые изменения в положении «Об управлении Русской Православной Церкви»[3].

    Однако Карпову не дали возможность воплотить в жизнь план церковной ликвидации. В ЦК ему не доверяли и отправили на пенсию. Генерал-майор КГБ Г. Г. Карпов уступил своё место партийному функционеру, в прошлом идеологическому работнику В. А. Куроедову.

    Изменения не заставили себя долго ждать. 16 января 1960 г. было выдвинуто постановление Совета Министров «Об усилении контроля за деятельностью церкви», в котором все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и предусматривавшие некоторые уступки для Русской Православной Церкви, были отменены.

    16 января 1960 г. все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и предусматривавшие некоторые уступки для Русской Православной Церкви, были отменены

    31 марта 1961 года состоялась встреча иерархов Московской Патриархии с руководством Совета по делам Русской Православной Церкви. В ней приняли участие: со стороны Церкви — Патриарх Алексий (Симанский), митрополит Питирим (Свиридов), архиепископ Пимен (Извеков), епископ Никодим (Ротов); со стороны Совета ― В. А. Куроедов, его заместитель В. Г. Фуров, член Совета И. И. Сивенков.

    Беседу начал Куроедов, сообщив её участникам о том, что патриарх Алексий приглашён по очень важному вопросу, которым является положение дел с управлением религиозными общинами. Председатель назвал статьи положения «Об управлении Русской Православной Церкви» устаревшими и несоответствующими советскому законодательству о религиозных объединениях.

    Далее В. А. Куроедов, отметив факты нарушения священниками-настоятелями законодательства в отдельных областях, обосновал необходимость реформирования приходского управления на основе демократических начал: «В нашей подлинно демократической стране, в которой управление государством осуществляется народом, сохранившаяся в религиозных общинах диктаторская власть одного лица недопустима. В последнее время в целях привлечения общественности к управлению государством расширены права местных органов власти, на принципах общественности осуществляется управление организаций искусства и физической культуры, охраны общественного порядка. Создавшееся положение в религиозных общинах и современные условия жизни нашего общества выдвигают вопрос о том, что надо пересмотреть отдельные пункты Положения “Об управлении Русской Православной Церквовью”, чтобы во главе общины был исполнительный орган, а не настоятель церкви»[4].

    Таким образом, председатель Совета в своих доводах опирался на новые веяния во внутренней политике государства, которые, в сущности, не имели никакого реального отношения к демократии. По справедливому замечанию протоиерея Владислава Цыпина, «отделённая от государства Церковь была не обязана следовать им в своей внутренней жизни».[5]

    В конце своей речи глава Совета заявил о имеющемся юридическом основании проведения «церковной реформы», но ещё неизвестном Патриарху указании Правительства, которое и стало причиной настоятельной просьбы Совета пересмотреть некоторые пункты Положения.

    Если верить протоколу, составленному сотрудниками Совета, Патриарх Алексий и присутствующие архиереи не стали возражать относительно проведения реформы. Патриарх отметил, что «для подготовки вопроса об изменении отдельных пунктов Положения “Об управлении Русской Православной Церковью” надо создать комиссию из трёх человек, и на заседании Священного Синода эти поправки будут обсуждены, и Синод их примет».[6]

    Всякое вмешательство в финансово-хозяйственные дела приходов со стороны священников стало рассматриваться как нарушение церковной дисциплины

    19 апреля 1961 года Патриарху было отправлено письмо, в котором Совет официально известил главу Русской Православной Церкви о содержании нового закрытого постановления Совета Министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах». В документе говорилось: «Совет Министров СССР постановлением от 16 марта 1961 г. указал на необходимость восстановить права исполнительных органов церковных общин в части ведения финансово-хозяйственной деятельности, в соответствии с действующим законодательством о культах».[7]

    За день до этого состоялась ещё одна беседа, где представители Церкви предложили проект изменений, которые предполагалось внести в четвёртую часть Положения «Об управлении Русской Православной Церковью». В этой части были записаны правила регламентирующие приходскую жизнь. Однако проект оказался неприемлемым для Совета, поскольку в нём отсутствовали чёткие указания о передаче настоятелями храмов всех финансово-хозяйственных дел исполнительным органам общин. Куроедов потребовал от главы Русской Православной Церкви принять сделанные замечания незамедлительно.

    В тот же день было спешно проведено заседание Священного Синода, который даже не был созван в полном составе. На нём было оформлено и принято постановление «О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни», разграничивавшее обязанности клира и настоятелей приходов, с одной стороны, и исполнительных органов ― с другой.[8]

    Согласно указаниям Священного Синода, принятым под давлением В. А. Куроедова, настоятели и клир все свои обязанности должны были сосредоточить на духовном руководстве приходом и богослужении. Всю финансово-хозяйственную деятельность общины, всё имущество, здания, денежные средства настоятелям предписывалось передать исполнительным органам религиозных обществ. После этого всякое вмешательство в финансово-хозяйственные дела приходов со стороны священников стало рассматриваться как нарушение церковной дисциплины.

    В апреле 1961 года состоялось Всесоюзное совещание уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви, посвящённое обсуждению «Инструкции по применению законодательства о культах» ― нового секретного документа, разработанного руководством Совета. По данным М. В. Шкаровского инструкция была разработана Советом по заданию ЦК КПСС ещё к ноябрю 1960 г.[9]

    Положение инструкции требовало от уполномоченных обязательной регистрации священнослужителей и отстранения их от финансово-­хозяйственной деятельности религиозных общин. Здесь подробно разъяснялось, каким образом надлежит подбирать и вводить в церковные советы подходящих людей, через которых можно было бы проводить свою церковную политику.[10]

    Решение Священного Синода вызвало тревогу и недовольство в кругах архиереев. Тем не менее открыто выступить не побоялись лишь несколько иерархов. Среди таковых ― архиепископ Ермоген (Голубев), принудительно отправленный на покой в 1960 году, архиепископ Винницкий Симон (Ивановский), епископы Новосибирский Донат (Щеглов) и Черновцикий Андрей (Сухенко), архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) Симферопольский. Вот как в своей книге «Я полюбил страдание», написанной незадолго до кончины, архиепископ Лука пророчески предвидел негативные последствия реформы: «Отныне подлинными хозяевами Церкви будут только Церковные Советы и двадцатки, конечно в союзе с уполномоченными. Высшее и среднее духовенство останутся только наёмными исполнителями богослужений, лишёнными большей части власти в распоряжении церковными зданиями, имуществом и деньгами»[11].

    Изменения, вызванные постановлением Священного Синода от 18 апреля 1961 г., коснулись, прежде всего, положения священников-настоятелей. Большинство настоятелей церквей Московской епархии негативно отнеслись к новому Постановлению, что видно из слов уполномоченного по Москве и области А. Трушина: «Новое Положение о приходе удовлетворило, может быть, только отдельные единицы, и главным образом тех служителей культа, которые в силу ряда причин не смогли узурпировать права исполнительных органов. Подавляющее же большинство духовенства, и особенно те, которые на протяжении ряда лет были диктаторами в приходе, встретили это очень недружелюбно... Многие из них, высказывая своё недовольство, заявляли, что это Положение никак не может служить делу укрепления Церкви, так как в большинстве приходов члены исполнительных органов окажутся не способными управлять делами церкви и приведут её к разорению. А это будет только на руку местным органам, которые будут делать попытки к их закрытию»[12].

    Совет потребовал от Русской Православной Церкви закрепления постановления Священного Синода вышестоящим органом церковной власти ― Архиерейским Собором

    Абсолютно противоположной была реакция исполнительных органов церквей, которые по большей части были под влиянием Советской власти. А. Трушин ссылается на митрополита Питирима, который говорил, что «подавляющее большинство исполнительных органов действительно с большой радостью и энтузиазмом восприняло новое Положение о приходах», ― и далее сам продолжает, ― «что отражалось ими в протоколах и актах по приёмке дел от служителей культа. Например: в протоколе исполнительного органа церкви г. Коломны записано: что они единогласно одобряют настоящее решение и принимают его к неуклонному исполнению. В протоколе Владимирской церкви села Виноградово Мытищинского района записано: ″Рады такому решению. Нам остаётся соблюдать законодательство о церкви и на основе этого обеспечить правильное взаимоотношение между священниками нашего прихода″»[13].

    Изучив состояние дел в епархиях, руководство Совета по делам Русской Православной Церкви серьёзно обеспокоилось перспективой сопротивления проводимой реформе со стороны епископата и духовенства. Было решено в скорейшем времени придать новым изменениям характер церковного закона, обязательного для всех членов Церкви. Совет потребовал от Русской Православной Церкви закрепления постановления Священного Синода вышестоящим органом церковной власти ― Архиерейским Собором.

    Архиерейский Собор Русской Православной Церкви открылся 18 июля 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре. Он был приурочен ко дню памяти великого русского святого преподобного Сергия Радонежского.

    Характерно, что большинство из западных авторов, в том числе Герд Штриккер и Д. В. Поспеловский, не признают этот Собор. Штриккер вообще отказывается именовать его «Собором» употребляя термин «созыв епископов РПЦ, собрание которых было декларировано в качестве Собора Архипастырей Русской Православной Церкви»[14]. Поспеловский, говоря о Соборе, называет его «совещанием, которое с трудом можно назвать Собором»[15].

    Для многих участников Собора его открытие явилось полной неожиданностью. Архиереи были приглашены Патриархом в Лавру, чтобы принять участие в праздновании памяти преподобного Сергия, и абсолютно не подозревали о готовящемся церковном мероприятии. Лишь только после совершения Литургии и праздничного обеда им сообщили об истинных причинах созыва всех архипастырей Церкви. Хотя, если говорить точно, не все епископы были удостоены телеграммы от Патриарха. Трёх епископов, которые открыто выразили свой протест против проводимой реформы, на Собор не вызвали. Несомненно, это было сделано специально, так как вряд ли товарищ Куроедов хотел лишних проблем и затруднений в принятии нового Положения. Прибывший же архиепископ Ермоген (Голубев), под предлогом отсутствия занимаемой им кафедры, не был допущен к обсуждению и голосованию. Позднее, в 1967 году он определил этот «однодневный собор» как незаконный с точки зрения церковного права. «Собор не был созван, как полагалось бы, через послание Патриарха, а не телеграммами из Патриархии на имя правящих архиереев с приглашением принять участие в богослужениях в Лавре... О Соборе в телеграммах не было даже намёка. Прибывшие архиереи были поставлены в известность о имеющемся быть Соборе... менее чем за сутки до Собора. Подобный способ созыва Собора не обычен и канонически не может быть оправдан»[16].

    На повестке дня Собора стояло четыре вопроса: 1) об увеличении числа постоянных членов Священного Синода; 2) об изменениях в «Положении об управлении Русской Православной Церкви», касающихся раздела IV ― «О приходах»; 3) о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей; 4) об участии Русской Православной Церкви во Всемирном общехристианском конгрессе в защиту мира, прошедшем в Праге 13-18 июня 1961 года.

    Открылся Собор вступительной речью Святейшего Патриарха, в которой глава Церкви уделил особое внимание реформе приходского управления, обозначив её как «главнейшую из забот наших». Это преобразование предусматривало разграничение «обязанностей клира приходского, в частности настоятелей, и исполнительных органов». «Такое разграничение обязанностей, ― сказал он, ― находит свое оправдание в известном апостольском решении из книги Деяний святых апостолов: служителям Церкви пребывать в молитве и служении слова, а заботу о столах (хозяйстве) передать избранным из среды церковной лицам (Деян 6. 2-3)»[17]. Но этот единственный аргумент из Священного Писания в устах Патриарха кажется слишком натянутым. Вот как об этом высказывается исследователь прот. Алексий Марченко: «Всякому священнику, имеющему богословское образование, тем более иерархам Церкви, было понятно, что ссылки на этот фрагмент из жизни древней Церкви апостольского века явно недостаточно для оправдания реформы, в сущности подрывавшей весь порядок приходского управления и изменяющей канонический строй церковной жизни. Известно, что Патриарх был одним из крупнейших богословов своего времени, поэтому, анализируя его богословский аргумент, нетрудно убедиться в искусственности этой апелляции»[18].

    В своём выступлении Патриарх упомянул и о трёх епископах, которые открыто выразили категорическое несогласие с попыткой оправдать решение Священного Синода самостоятельно изменить содержание IV раздела «О приходах» Положения «Об управлении Русской Православной Церкви». Святейший определил действия Синода как вполне законные, поскольку «в данном случае была не отмена, а только поправка и уточнение настоятельских прав и обязанностей, причём в сторону более церковную и духовную»[19].

    Открылся Собор вступительной речью Святейшего Патриарха, в которой глава Церкви уделил особое внимание реформе приходского управления, обозначив её как «главнейшую из забот наших»

    В заключительной части своей речи Патриарх Алексий отметил, что «умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых»[20]. Это утверждение Патриарха, хотя на первый взгляд и выглядело убедительно, но с практической точки зрения было совершенно утопическим. Если даже у священника был бы высокий духовный авторитет среди прихожан, он всё равно бы не смог сильно влиять на приходскую жизнь, так как она становилась всецело подконтрольной уполномоченным и их ставленникам в исполнительных органах. «Это и вызывало озабоченность и несогласие епископов, выступивших против введения реформы[21]» ― говорит прот. Владислав Цыпин.

    Следующим докладчиком после Патриарха был постоянный член Синода архиепископ Тульский и Белевский Пимен (Извеков), будущий предстоятель Церкви. Его речь состоит из доводов в пользу реформы, ранее приводимых В. А. Куроедовым в беседе с Патриархом и членами Священного Синода. В конце выступления докладчик подверг резкой критике духовенство замеченное в «диктаторском управлении приходами» и призвал Собор Преосвященных Архиереев утвердить решение Священного Синода о реформе от 18 апреля 1961 г.

    Затем началось формальное обсуждение вопроса архиереями. В нём приняли участие митрополиты Крутицкий и Коломенский Питирим (Свиридов), Одесский и Херсонский Борис (Вик), архиепископы Минский Варлаам (Борисевич), Саратовский Палладий (Шерстенников), Кишинёвский Нектарий (Григорьев).

    Архиерейский Собор одобрил изменения, касающиеся IV раздела («О приходах») «Положения об управлении Русской Православной Церкви» и утвердил журнальное постановление Священного Синода от 18 апр. 1961 г. о мерах по улучшению существующего строя приходской жизни и по приведению его в соответствие с гражданским законодательством «О религиозных объединениях» в СССР, чего и следовало ожидать.[22]

    По новой редакции IV главы «О приходах» устанавливалась следующая схема приходского управления. По-прежнему приходская община состояла из двадцатки, находившейся в каноническом ведении епископа. С целью управления делами прихода предусматривалось два органа: распорядительный ― церковно-приходское собрание членов учредителей двадцатки, и исполнительный ― церковно-приходской совет в составе трёх человек: старосты, помощника старосты и казначея, которые должны избираться общиной из прихожан правоспособных и доброй христианской нравственности. Следить за состоянием церковного имущества, за движением денежных сумм и правильностью произведённых расходов была обязана Ревизионная комиссия в составе трёх человек, подотчётная общему собранию прихожан.

    Настоятелю предписывалось духовное руководство прихожанами, наблюдение, чтобы богослужение совершалось истово, благолепно, в соответствии с требованиями церковного устава и чтобы все религиозные нужды прихожан удовлетворялись своевременно и тщательно. Теперь он должен был заботиться исключительно о нравственном преуспеянии прихода и обязывался подавать добрый пример своим личным поведением. На него также возлагался и досмотр за принадлежностями, необходимыми для богослужения.

    Исполнительному органу запрещалось вмешиваться в распорядок богослужений и во взаимоотношения членов причта. В спорных случаях документ предписывал обращаться за разъяснением к епископу. Настоятель сохранял возможность влиять на процесс формирования на приходе лиц, участвующих в совершении богослужений: алтарников, псаломщиков, пономарей, кандидатуры которых при найме на работу Церковный совет был обязан с ним согласовывать.

    Архиерейский Собор, проходивший в стенах Троице-Сергиевой Лавры 18 июля 1961 г., стал насильственной акцией советской власти над епископатом Русской Православной Церкви. Под страхом увольнения на покой и репрессий архиереи были вынуждены подписать подготовленные соборные постановления, ставившие иерархию в унизительное положение и отстранявшие её от реальной церковной власти. «В сложившихся тогда условиях, ― говорит прот. Владислав Цыпин, ― открытое неповиновение властям могло бы повлечь за собой разгром церковной организации, появление при поддержке властей раскольнических группировок. Рисковать легальным статусом канонической Церкви священноначалие не могло, в этом оно следовало по пути, на который Русская Церковь вступила в 1923 г. при Святейшем Патриархе Тихоне. Попытки нескольких архиереев из зарубежных епархий Русской Православной Церкви оспорить решение Собора на Поместном Соборе 1971 г. не имели успеха, оно было отменено на Поместном Соборе 1988 г. в связи с принятием нового «Устава об управлении Русской Православной Церкви»[23].

     

    Реализация «приходской» реформы

    После отстранения священнослужителей от финансово-хозяйственной деятельности вся административная власть перешла в компетенцию верующих в лице избранных исполнительных органов и ревизионных комиссий религиозных общин.

    «Теперь священник должен был наниматься общиной по договору для “исполнения религиозных потребностей”. Духовенство не допускалось на собрание, избиравшее церковный совет, куда власти, имевшие законное право отвода его членов, постепенно вводили своих людей. Фактически же руководителями приходской жизни становились старосты, назначавшиеся райисполкомами из людей, часто совершенно не церковных и иногда даже неверующих, морально весьма сомнительных. Без их согласия священник или епископ не могли принять на работу или уволить даже уборщицу в храме»[24].

    В 1961-1962 гг. органами государственной власти на местах началась активная работа по «упорядочиванию деятельности религиозных обществ в рамках законодательства». Власти стали стремиться как можно больше ослабить приходские структуры, с перспективой их дальнейшей ликвидации.

    Негативные последствия приходской реформы сказались очень скоро. Первыми её результаты ощутили на себе отстранённые от власти священнослужители. Некоторых настоятелей, которые после выхода нового «Положения» продолжали вмешиваться в финансово-хозяйственные дела приходов, снимали с регистрации. К таковым относятся: настоятель единоверческой церкви города Москвы Десятое, настоятель церкви в городе Коломне Ковальский, настоятель церкви в селе Гребнево бывшего Щелковского района Скуцкий, священники церкви в селе Алексино, бывшего Рузского района Молнар и некоторые другие.[25] В ряде случаев священники, благочинные и отдельные служащие открыто выступали против новоизбранных исполнительных органов церкви, во всём лояльных властям.

    Антицерковные действия со стороны исполнительного органа Церкви вызвали, естественно, сильное недовольство со стороны верующих и священнослужителей. Уполномоченный Трушин отмечает: «Особенно активную борьбу против исполнительного органа повёл священник Белоус и благочинный Елховский, которые были поддержаны Д. А. Остаповым» ― секретарём Святейшего Патриарха.[26]

    После того как из штата храма был снят с регистрации священник Белоус, благочинный Елховский вызвал к себе его, и «ругал» за то, что он «после сокращения сдал справку». Благочинный высказал недовольство новым исполнительным органом и сказал ему, что «безбожному исполнительному органу подчиняться не следует, а нужно проводить активную борьбу с ним»[27].

    «Далее Елховский вызывал к себе по очереди членов исполнительного органа и «разносил» их за то, что они проводят мероприятия «по разложению Церкви». Председателя ревизионной комиссии ругал за то, что она, будучи в прошлом дочерью священника активно содействует исполнительному органу в проведении мероприятий, которые идут не на укрепление Церкви. Стыдил её за то, что она своих детей воспитывает в атеистическом духе...»[28].

    С целью управления делами прихода предусматривалось два органа: распорядительный и исполнительный

    Благодаря поддержке со стороны благочинного Елховского многие верующие этой церкви не признали новый исполнительный орган, состав которого, судя по его действиям, не был верующим и старался всячески навредить церкви. Священник Белоус после разговора с благочинным стал также активно выступать против исполнительного органа. В данном случае нам неизвестно как закончилось противостояние. Но надо сказать, что были случаи, когда вновь выбранных в исполнительный орган лиц, исполняющих волю уполномоченного по ограничению деятельности церкви, удавалось сместить (по выражению Трушина, сделать «переворот») и поставить людей верующих, более ратующих за укрепление Церкви, нежели за её ослабление.

    К наиболее характерным примерам следует отнести следующие ситуации. Уполномоченному стало известно, что в церкви села Андреевка Солнечногорского района настоятель Лавров, после выхода нового «Положения», продолжает управлять всеми финансово-хозяйственными делами храма, и что члены исполнительно органа во всём его поддерживают. Это было не на руку уполномоченному. «Учитывая, что все глубоко законспирированные действия (настоятеля) направлены на укрепление церкви..., были предприняты соответствующие меры по устранению из исполнительного органа всех сторонников Лаврова. Был избран новый исполнительный орган в лице Пименова, Слеповой и Логиновой, которые сразу же принялись за работу. Они ″вскрыли большие растраты со стороны священника Лаврова и бывшего старосты Кудрявцевой″. Под этим предлогом потребовали от последних лиц возмещения и отстранили от службы священника Лаврова»[29].

    «Вышеуказанные священник Лавров и староста Кудрявцева в ответ на такие действия подали жалобу в Совет по делам Русской Православной Церкви на исполнительный орган, указывая на то, что он был выбран и зарегистрирован незаконным путём, так как не было никакого собрания, а протокол составлен Пименовым и подписан членами «двадцатки» обманным путём»[30]. Разрешение на проведение собрания исполком райсовета не выдавал. Указывалось также и на то, что избранный староста Пименов является психически не здоровым человеком. «В ответ на это заявление Пименов предоставил в Совет справку о том, что он абсолютно здоров и заявление от большинства членов «двадцатки», в котором последние «поддерживали старосту Пименова и указывали на незаконные действия священника Лаврова, который после его снятия продолжал жить в церковном доме и незаконно руководил и подстрекал своих приверженцев ходатайствовать о переизбрании старосты Пименова и возвращении его (Лаврова) в приход села Андреевка»[31]. В результате этой внутрицерковной борьбы правда всё-таки оказалась на стороне священника Лаврова и поддерживающих его прихожан.

    Необходимо сказать несколько слов также и о том, каков был состав религиозных объединений ― «двадцаток» и исполнительных органов церквей.

    В Москве и Московской области в 192 храмах на 1 января 1962 года насчитывалось 3990 членов религиозных объединений, из них: в Москве 940 человек, и в области 3050 человек. В том числе 1152 чел. (264 - в Москве и 888 - в области) состоят в исполнительных органах и ревизионных комиссиях.[32]

    Уполномоченный Трушин в отчётно-информационном докладе говорит, что «в связи с большим количеством религиозных общин («двадцаток») естественно, не представляется возможным обобщить данные о социальном составе этих общин, но можно сказать, что подавляющее большинство их членов: по полу являются женщины, по положению ― пенсионеры и домашние хозяйки, а по возрасту ― престарелые... Он особо отмечает факт большого количества женщин среди верующих, которые играли огромную роль в жизни религиозных общин. Например, из 446 человек входящих в состав «двадцаток» церквей Красногорского и Люберецкого районов женщин ― 362 человека (81%). В пяти храмах Куйбышевского района города Москвы состав женщин, входящих в «двадцатки» составляет около 70%.[33]

    Род занятий верующих, которые состояли в «двадцатках», определялся, прежде всего, их возрастом. Это были в большинстве своём пенсионеры, домашние хозяйки. Например, из 446 членов церковных «двадцаток» по Красногорскому и Люберецкому районам, пенсионеров ― 116 человек (26%), домашних хозяек ранее работавших и не работавших ― 155 человек (34.7%), колхозников и колхозниц ― 104 человека (23.3%), рабочих и работниц, в большинстве малоквалифицированных ― 53 (12%), служащих ― 18 человек (4%). Таким образом, пенсионеров и домашних хозяек в «двадцатках» (этих двух районов) свыше 60%.

    Что касается города Москвы, то наличие верующих пенсионного возраста ещё более заметно, нежели по области. Так, например, в пяти церквах Куйбышевского района было более 90% пенсионеров. По словам Трушина: «Это связано с тем, что трудоспособное население в городе имеет меньше отношения к религии, чем в деревне. В деревне ещё значительный процент членов «двадцаток» падает на колхозников и колхозниц, участвующих в общественном производстве»[34].

    Таким образом, большинство членов исполнительных органов и «двадцаток» были людьми престарелого возраста (старше 60 лет): пенсионеры, домохозяйки, которые имели много свободного времени и могли часто посещать храм.

    Стоит отметить еще один факт, как результат приходской реформы, ― массовое закрытие храмов в 1961-1964 гг. Уполномоченные, выполняя программу сокращения церковной структуры, широко применяли практику искусственного создания «затухающих приходов». Основной причиной снятия с регистрации приходов были неполные «двадцатки».

    В намеченных к закрытию приходах уполномоченные намеренно не давали пополнять «двадцатки» новыми членами взамен умерших и выбывших на другое место жительства прихожан. В результате религиозное общество становилось нелегитимным, и приход объявлялся «затухающим».

    Приведём пример из доклада уполномоченного по Москве и Московской области, о том как снимались с регистрации религиозные общины: «В селе Новая Шурма Загорского района до 1961 года действовала церковь, в которой, как и во многих других номинально была религиозная община, т.н. «двадцатка». Значился и исполнительный орган с ревизионной комиссией в составе 6 человек, но церковью фактически управляло одно лицо ― староста, который до нового Положения быстро сживался с часто сменяемыми настоятелями и церковь продолжала функционировать, хотя посещаемость её верующими была совершенно незначительная и это никого не беспокоило. Старушки ходили в церковь, а её незначительный доход «кормил» подвизающегося около этой церкви старосту. И вот, нужно было этому старосте принять нового настоятеля, так как предшественник был снят с регистрации, а впоследствии арестован, но эта обстановка совпала с вводом нового положения по которому одно лицо не могло нанять служителя культа. Не смог он пополнить и исполнительный орган. Следовательно, церковь перестала функционировать, что и дало возможность местным органам власти безо всяких осложнений закрыть эту действующую церковь...»[35]

    То есть, власти пользуясь тем, что церковь посещает незначительное количество прихожан, а приходом управляет один лишь староста, который не имеет возможности «пополнить исполнительный орган» (возможно, ему просто не дали это сделать), снимают с регистрации настоятеля. Избрание нового настоятеля не может быть произведено, потому что теперь, с введением нового положения, «одно лицо не могло нанять служителя культа», а религиозной общины или «двадцатки» на приходе не было (она существовала лишь номинально). Общину можно легко снимать с регистрации.

    Антицерковные действия со стороны исполнительного органа Церкви вызвали сильное недовольство со стороны верующих и священнослужителей

    Большинство церквей закрывалось под предлогами малочисленности их посещения и неспособности самостоятельно существовать без денежной помощи от Патриархии или Епархиального управления. В инструктивном письме №61, адресованном уполномоченным Совета, по этому поводу рекомендовалось: «Прежде всего, под хорошо продуманными предлогами, не нужно допускать на правления в эти приходы постоянных и временных священников. С епископами, которые прислушиваются к нашим рекомендациям, нужно прямо говорить о том, что приходящие в упадок приходы искусственно поддерживать не следует и если верующие не могут содержать церковь и священника, то такую общину следует считать самоликвидировавшейся и её необходимо снять с учёта действующих, в установленном порядке через Совет (предлагается также опираться на Постановление Совета Народных Комиссаров СССР от 1/ХП-1944 г. №1643. О том, что закрытие церквей должно проводиться с согласия Совета)»[36].

    Так, например, за 1961-1962 гг. в Москве и Московской области было снято с регистрации 20 церквей. Из них приходы в таких населённых пунктах как Мышенский, Ивашково, Подтеребово, Ярополец, Новая Шурма, Клин-Бильдин и Петровский были сняты с регистрации именно по причине малочисленности прихожан.[37]

    Закрытию подвергались церкви «в порядке упорядочения церковной сети». Т.е. нельзя было допустить, чтобы рядом могли находиться две и более церкви. Например, «исполком Волоколамского райсовета вынес решение о закрытии церкви в селе Возмище, так как последняя находится в непосредственной близости от другой действующей церкви, расположенной в городе Волоколамске, которая вполне могла бы удовлетворить «потребности» всех верующих, посещающих эти две церкви»[38].

    Что касается местных партийных организаций и исполкомов, то они всячески старались оказывать активную помощь уполномоченным в закрытии приходов. Но были и исключения. О закрытии той же церкви в селе Возмище верующие узнали ещё до выхода решения в свет и повели деятельную подготовку, направленную на протест о её закрытии. Несмотря на это, районные партийно-советские органы ушли в сторону и дали возможность отдельным верующим беспрепятственно проводить работу по сбору подписей в свою защиту.

    Вместе с закрытием церквей в Московской епархии сокращалось и количество служащего духовенства. По состоянию на 1 января 1962 года во всех действующих церквях было зарегистрировано 410 священнослужителя, или на 49 человек меньше, чем по состоянию на 1 января 1961 года, из них: 4 архиерея, 329 священников и 77 диаконов. По состоянию на 1 января 1963 года ― это количество сократилось ещё на 14 человек, т. е составило 396 священнослужителей. Из них: 2 архиерея, 318 священников и 76 диаконов.[39]

    Подводя итог всему вышесказанному надо сказать, что приходская реформа, получившая санкцию высших органов церковной власти ― Священного Синода и Архиерейского Собора, осуществилась в течение с 1961-1962 гг. В этот период был полностью осуществлён переход власти священников-настоятелей к представителям религиозных общин, их исполнительным органам во главе со старостами.

    Процесс отстранения духовенства от финансово-хозяйственной деятельности сопровождался новой волной замены приходского актива, выведением из состава органов приходского управления: «двадцаток» и церковно-приходских советов верующих и преданных Церкви людей, место которых занимали теперь ставленники исполкомов и уполномоченных. Подбор новых кадров церковного управления преследовал цель внутреннего разрушения жизни религиозных общин и установления полного контроля над их деятельностью. Приходские советы и «двадцатки» нового созыва не представляли собой работоспособного организма, вобрав в свои ряды в основной массе малограмотных, некомпетентных, престарелых людей, полностью подчинённых авторитету государственной власти.

    За 1961-1962 гг. в Москве и Московской области было снято с регистрации 20 церквей

    Приходская реформа привела к сугубо негативным результатам. Её следствием стало установление над приходами и епархиями диктатуры уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви и местных государственных органов власти ― исполкомов. Обострились внутрицерковные противоречия между мирянами и священниками, которые оказались в унизительном положении наёмников у церковных общин, оттеснённых на периферию приходской жизни.

    Проведённая в интересах гражданской власти реформа приходского управления подготовила основу для массовой ликвидации церковных структур, прежде всего храмов и религиозных общин. Для решения этой задачи уполномоченными Совета широко практиковался метод искусственного создания так называемых «затухающих приходов» ― общин с неполной «двадцаткой» и нелегитимными исполнительными органами.

    Приходская реформа, хотя и вызвала недовольство епископата и духовенства, в целом протекала достаточно спокойно, благодаря санкции органов высшей церковной власти ― Синода и Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Попытки вести борьбу за сохранение своего положения в общинах были единичными явлениями и существенно не влияли на общий ход проводимых мероприятий.

    иерей Илья Матвеев

    Ключевые слова: реформа приходского управления, Синод, Архиерейский Собор, финансово-хозяйственная деятельность, церковная политика, местные органы власти, религиозные общины, государственная власть, «двадцатки», закрытие храмов



    [1] Марченко А., прот. Хрущёвская церковная реформа. Очерки церковно-государственных отношений (1958-1964гг.) (по материалам архивов Уральского региона). ― Пермь, 2007. ― С. 38.

    [2] Там же.

    [3] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 248. Л. 42-46.

    [4] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 309. Л. 2-3.

    [5] Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейший периоды (1700-2005). ― М.: Сретенский монастырь, 2006. ― С. 391.

    [6] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 309. Л. 4-5.

    [7] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 309. Л. 65.

    [8] Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейший периоды (1700-2005). ― М.: Сретенский монастырь, 2006. ― С. 392.

    [9] Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве: (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 гг.) ― М.: Изд. Крутицкого Патриаршего подворья, 1999. ― С. 375.

    [10] Одинцов М. И. Письма и диалоги времён «хрущёвской оттепели» // Отечеств. арх. 1994. № 5. ― С. 32.

    [11] Лука (Войно-Ясенецкий), архиеп. Я полюбил страдание: Автобиография. ― М.,1995.

    [12] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1970. Л. 27.

    [13] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1970. Л. 28-29.

    [14] Штриккер Г. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Кн. 2. ― М.,1995. ― С. 26.

    [15] Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XXвеке. ― М.:Республика, 1995. ― С. 290.

    [16]Штриккер Г. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Кн. 2. ― М.,1995. ― С. 76.

    [17] Марченко А., прот. Хрущёвская церковная реформа. Очерки церковно-государственных отношений (1958-1964гг.) (по материалам архивов Уральского региона). ― Пермь, 2007. ― С. 47.

    [18] Марченко А., прот. Хрущёвская церковная реформа. Очерки церковно-государственных отношений (1958-1964гг.) (по материалам архивов Уральского региона). ― Пермь, 2007. ― С. 48.

    [19] Собор Русской Православной Церкви // ЖМП. №8. ― М., 1961. ― С. 6.

    [20] Там же.

    [21] Православная энциклопедия. Архиерейский собор Русской Православной Церкви 1961 г. // URL: http://www.pravenc.ru/text/76504.html(дата обращения: 14.02.2009).

    [22] Собор Русской Православной Церкви // ЖМП. №8. ― М., 1961. ― С. 11.

    [23] Православная энциклопедия. Архиерейский собор Русской Православной Церкви 1961 г. // URL: http://www.pravenc.ru/text/76504.html(дата обращения: 14.02.2009).

    [24] Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве: (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 гг.) ― М.: Изд. Крутицкого Патриаршего подворья, 1999. ― С. 379.

    [25] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 2069. Л. 11.

    [26] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1970. Л. 30-31.

    [27] Там же.

    [28] Там же.

    [29] Там же. Л. 32-34.

    [30] Там же.

    [31] Там же.

    [32] Там же. Л. 22.

    [33] Там же. Л. 23-24.

    [34] Там же.

    [35] Там же. Л. 28-29.

    [36] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1647. Л. 73.

    [37] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1970. Л. 6; Д. 2069. Л. 6.

    [38] Там же. Л. 8.

    [39] Там же. Л. 10.



    Новости по теме

    Обновленческое движение в Русской Православной Церкви (с начала XX века до 1943 года) Часть 3: Постепенный упадок обновленчества Георгий Бабаян Советская власть, спустя около года после событий весны 1922 года, в силу разных причин освободила Патриарха Тихона и сократила число официально признанных обновленческих групп. Но при участии обновленцев делала всё возможное для дискредитации Патриаршей Церкви и самого Патриарха, после смерти которого состоялся второй обновленческий собор, лишь усугубивший положение его участников. Ибо власти поняли, что при помощи обновленцев значимого раскола в Церкви уже не получится.