Тема страданий от потери близких людей требует отдельного внимания, ибо большинство утешительных слов могут быть восприняты страдающим, по меньшей мере, как лишние, а то и как насмешка над его горем. О том, как можно утешить скорбящего о смерти родного человека — заключительная статья цикла об осмыслении зла и страданий в мире.
Святитель Феофан Затворник в одном из писем говорит: «Господь отнимает от
вас человеческие опоры… чтобы у вас осталась наконец одна опора — Сам Господь»[1]. Вразумляя одну вдову, и святитель
Николай Сербский сказал в подобном духе: «Скажи себе: муж мой прежде
принадлежит Богу, а потом мне, и дети мои прежде всего дети Божии, а потом мои»[2].
Владыка Антоний Сурожский разделяет людей на три типа по отношению к смерти: 1) неверующие; 2) «те, кто верует
“на четвертинку”, которые были крещены, но Воскресение Христово, то есть факт,
что Христос стал человеком и принял нашу плоть, и поэтому жизнь после смерти не
кончается, никак не отражается на их собственной повседневной жизни, на их
отношении к болезни и смерти»[3]; 3) верующие по-настоящему,
кто на собственном опыте знает Бога, и для кого смерть — переход в иную жизнь;
и когда они умирают, то готовятся к встрече со Христом.
Очень тяжело смириться с потерей и принять без
упрека к Богу смерть дорогого и близкого человека
Таким образом, для первых фраза Феофана Затворника может быть воспринята
неадекватно, даже с презрением, непониманием и, возможно, обидой на святителя и
на Бога. Ко второй категории эти слова могут быть интерпретированы через
образы, не буквально; для третьей же фраза может быть настоящим утешением.
С одной стороны, очень тяжело смириться с потерей и принять без упрека к
Богу смерть дорогого и близкого человека. С другой стороны, это неизбежно, и об
этом знают все. Дети часто узнают о смерти раньше, чем выучивают таблицу
умножения. И еще тяжелее, особенно, второй категории, воспринимать потерю как
благословение Божие. Да и третьей категории тяжело принять такую скорбь. От нее
не защитит ни естественная «привязанность к жизни, ни мужество перенесения
страданий, ни житейская мудрость, ни даже вера, как бы ни была она велика»,
потому что смерть, как писал в своем дневнике священник Александр Ельчанинов, —
это «явление двустороннее: умирает уходящий от нас, и в этом процессе
болезненного разделения болит и замирает и наша душа»[4].
Однако следует обозначить конкретные советы разных пастырей в преодолении
состояния скорби по близким.
В связи со скорой кончиной мужа одной из духовных чад старец Порфирий
(Кавсокаливит) утешал, предлагая в минуты уныния и печали немедленно
подниматься в горы на прогулку, а если это ночь, то вспоминать «что-нибудь
красивое», парк, который они посещали вместе с мужем и детьми, или великолепный
закат, которым вместе любовались на побережье, и молиться словами: «Господи,
Иисусе Христе, помилуй моего мужа, помилуй и нас»[5].
«Радуйся, что капля твоей горечи подобна морю
горечи распятого Господа».
В другой подобной ситуации, по поводу потери отца (священника) одного из
своих духовных чад, он говорил по телефону в утешение: «Что я вижу! Отец Иоанн
вместе со своей матушкой стоят в лучах света! Они в Раю! Они обнялись и
радуются неизреченной радостью!»[6]
Еще одно средство преодоления печали в связи с потерей близких —
трудотерапия. Одной вдове он посоветовал начать активно работать, и это дало
«удивительные результаты. Ее скорбь претворилась во внутреннее умиротворение и
радость, так что она даже стала опасаться за свой рассудок»[7].
Однажды некая мать, потеряв сына и не зная, где он захоронен, не находила
себе места и убивалась от этого. Обратившись к святителю Николаю Сербскому, она
получила от него наставление: «Господь Сам скрыл его от тебя, чтобы очистить
скорбью твое сердце и подготовить его к нечаянной радости встречи с сыном в
вечных чертогах Своих»[8]. И, кроме того, святитель
дает этой матери совет сделать крест для могилы сына из своих действий: «Пусть
молитва станет одной крестной досочкой, а милостыня другой… Молитва
устремляется ввысь, а милостыня распространяется в ширину. Кротость пред волей
Божией пусть будет гвоздем, которым скрепляется крест… и благодатное утешение
неба сойдет на сердце твое, словно роса на жаждущую траву»[9].
О молитве и благотворительности в память об умерших говорят многие святые, в
том числе и старец Порфирий[10].
В одном из писем святитель Николай Сербский дает универсальное утешение
для терпения любой скорби лицам третьей категории (т. е. людям, верующим
по-настоящему) по отношению к смерти: «Радуйся, что капля твоей горечи подобна
морю горечи распятого Господа»[11], и потому, по слову
священника Александра Ельчанинова, «для христианина заказан путь беспросветной
скорби, мрака и уныния», и «он не должен отступать перед страданиями» и коснеть
в нем, но, напротив, «должен всем напряжением своих духовных сил пройти сквозь
страдания и выйти из него укрепленным, углубленным, умудренным»[12].
К той же категории людей относятся и слова святителя Иоанн Златоуста,
которые он обращал к вдовам: если «нуждаешься в защите и потому плачешь о муже,
то прибегни к общему для всех Защитнику, Спасителю и Благодетелю — Богу, к этой
непреоборимой защите, готовой помощи, благонадежному покрову, вездесущему и
отвсюду нас окружающему», потому что сказано в псалме: Ты еси отец сирых и судия вдовиц (Пс. 67:6). И еще: Господь просвещение мое и спаситель мои,
кого убоюся? (Пс. 26:1). И он продолжает: «Если ты умеришь скорбь свою
рассудком и размыслишь о Том, Кто взял его, и что ты, перенесши великодушно,
принесешь свою волю в жертву Богу, то будешь в состоянии избежать и этой волны,
и то, что совершает время, совершит твое любомудрие»[13]. Однако далее
предупреждает всех скорбящих от потери близких: «Если же ты будешь чрезмерно
скорбеть, то хотя время прекратит твою скорбь, но ты не получишь такой награды»[14]. Плакать же святитель Иоанн
Златоуст советует только лишь о грехах умершего, чтобы Господь простил их. И
когда здесь на земле совершаются жертвы об усопших, то им в жизни иной «бывает
некоторое утешение», потому что «Бог часто подает благодать одним за других»[15].
Все упомянутые утешения пастырей — это, в основном,
конкретные советы определенным людям, и поэтому они должны использоваться
индивидуально, ибо каждый человек по-разному восприимчив
Если обратиться к размышлениям митрополита Николая (Ярушевича) об
утешении тех, кто потерял близких, то можно увидеть, как владыка постоянно
использует события, описанные в Священном Писании, переплетая их с жизнью
Церкви, и выводит из них утешения. Например, говоря в проповеди о том, почему
Богоматерь называют «всех скорбящих Радость», владыка обращает внимание
слушающих на слова старца Симеона Богоприимца: и Тебе Самой оружие пройдет душу (Лк. 2:35). Профессор А. П.
Лопухин называет состояние, которое предстоит испытать Марии, Матери Христа,
ощущением, «которое… будет так болезненно, как болезненно бывает, когда сердце
проколют мечом»[16].
Митрополит Николай, развивает эту мысль, говоря, что Матерь Божия во
время Голгофских страданий Христа находилась рядом с Ним, и Ей была попущена
ужаснейшая скорбь. Она принимала крестную смерть Своего Сына как необходимую
жертву для спасения человечества, «но любовь Матери уязвлялась и тяжко страдала
при виде всех Его мучений… Она видела Его… окровавленным, израненным,
облеченным в одежду поругания… слышала удары молота, прибивавшего к кресту руки
и ноги Ее Сына»[17]. Об этом же поет Церковь в
Плаче Богородицы в Страстную Пятницу: «Се, свет Мой сладкий, надежда и живот
Мой благий, Бог Мой угасе на кресте, распалаюся утробою, Дева стенющи и
глаголаше»[18].
И Сын Ее утешает тем, что усыновляет Ей все человечество в лице апостола
Иоанна Богослова (Ин. 18:26), как бы говоря: «Я вручаю Твоему сердцу, Твоей
любви все искупленное Моей кровью человечество! Ты не будешь одинокой! У Тебя
будет бесчисленная семья детей, для которых не будет большего счастья и
радости, как называть Тебя своей Матерью, а для Тебя не будет отныне другой
жизни, как отирать слезы скорбящих и плачущих чад Твоих»[19].
Если бы смерть не была временным понятием,
то такие стремления, чувства, да и все разумное «было бы насмешкой природы над
человеком».
Родителям, потерявшим своих детей, святитель Иоанн Златоуст говорит так:
это «сон, а не смерть, переселение, а не потеря, переход от худшего к лучшему.
Не раздражай Бога, но умилостивляй Его; если перенесешь великодушно, то отсюда
будет некоторое утешение и умершему, и тебе». И далее говорит строго: если же
не перенесешь великодушно, «то ты еще более прогневаешь Бога, подобно, как если
бы, видя, что господин наказывает раба, ты озлобился на него, то раздражил бы
его еще более против себя самого»[20]. Однако, по слову святителя
Иоанна, следует благодарить Бога, чтобы таким образом прошла печаль, и советует
говорить, как праведный Иов: Господь дал,
Господь и взял (Иов. 1:21), и потому благодарить за то, что получили, и
благословлять за то, чего не удержали до конца.
Святитель Иоанн Златоуст также затрагивает очень острую тему, говоря
родителю, потерявшему ребенка: «Вспомни, сколь многие дети, оставшись в живых,
делали родителям жизнь не в жизнь». Далее святитель, утешая, размышляет о том,
что родители, когда умирают раньше своих детей, не знают, что их ждет далее в
жизни, каков будет их конец. Однако, как снова говорит святитель, «состояние
твоего сына безопаснее, нежели их», потому «не надобно бояться и трепетать,
чтобы чего-нибудь с ним не случилось, чтобы какая-нибудь не произошла с ними
перемена». Подобным образом святитель Иоанн говорит и о потере супруги: благодари Бога — «может быть, Бог хочет
привести тебя к воздержанию, призывает к большим подвигам и освобождает тебя от
уз», чтобы и супруге и супругу обрести вечные венцы[21].
Однако все упомянутые утешения пастырей — это, в основном, конкретные
советы определенным людям, и поэтому они должны использоваться индивидуально, ибо
каждый человек по-разному восприимчив. К примеру, митрополит Афанасий
Лимасольский иначе утешает. Он говорит, что Бог не является причиной смерти.
Владыка Афанасий предупреждает нас, что ни в коем случае нельзя говорить, к
примеру, матери, потерявшей ребенка, что так угодно Богу, «потому что душа этой
матери восстанет против Бога», так что она скажет: «И что это за “любовь”,
которая лишила жизни моего ребенка на асфальте, и от него осталась тысяча
кусочков?»[22]. Однако митрополит Афанасий
советует обратить внимание на то, что «Бог не желает смерти», а смерть — это
лишь «та реальность, которая вошла в жизнь человека после грехопадения и через
грехопадение», так что и «Христос умер, и святые умирали, и Богородица умерла».
Отвечая на страдания, Бог, по слову владыки Афанасия, «помогает пережить
смерть», и Он «всегда в этой ситуации рядом с нами», так что факт смерти Он
«претворяет из горького в сладкий, из мрачного в светлый»[23].
И утешением будет, в первую очередь, воскресение. Таким образом, чтобы
«иметь связь с дорогим нам умершим человеком, прежде всего нужно верить, что
тело умирает, но не душа»; а душа «пребывает там, где и другие души. Христос
воскресит всех умерших: и нашего ребенка, и нашу маму, и нашего мужа… Да,
смерть причиняет невыносимую боль, но это преходящее событие». Поэтому, как
говорит владыка Афанасий, смерть близкого человека можно пережить лишь с верой,
за счет которой можно общаться с умершим и не терять с ним связь через молитву.
А если при том это праведный человек, то за счет его дерзновения перед Богом,
«его молитва доходит до нас и нам помогает»[24].
Продолжая тему воскресения, можно обратиться к проповедям митрополита
Николая (Ярушевича). В них есть слова, с которыми можно обращаться к тем, кто
потерял своих близких. Говоря о смерти, он приводит строчки из тропаря Пасхи: «Смертию
смерть поправ и сущим во гробех живот даровав»; а также из тропаря Успению
Пресвятой Богородицы: «Преставилася еси к животу, Мати сущи живота…».
Митрополит Николай говорит, что в этих словах — средоточие того урока, который
преподносят эти два христианских праздника: «Проповедь той истины, которая
является высшей радостью, наибольшим счастьем для верующей души — смерти нет,
мы не умрем никогда!»[25].
Оценивая страх перед смертью, владыка говорит, что он наивысший, и не так
страшна болезнь, даже самая тяжелая, и любое другое бедствие, как страшна
смерть. Никто не хочет умереть, и это понятно, потому что человек всегда «носит
в себе предощущение своего бессмертия». То, что не для смерти создан человек,
отражается и в элементарных проявлениях инстинкта самосохранения. И потому, как
говорит митрополит Николай, «нет большего утешения для верующего сердца, как
знать, что смерти нет»[26].
Лишь присутствие в сострадании без лишних эмоций и
слов с нашей стороны может быть уместно.
Хотя и человечество изначально не знало смерти в лице Адама и Евы, однако
по их грехопадению с каждым новым поколением оно все больше и больше забывало о
своей первоначальной бессмертности. Надежда и вера в бессмертие то и дело видны
в Священном Писании Ветхого Завета, например, псалмопевец Давид говорит: Ты не оставишь души моей в аде и не дашь
святому Твоему увидеть тление (Пс. 15:10).
Далее митрополит Николай приводит образы природы, которые помогают даже
неверующему человеку задуматься о бессмертии. Например, владыка говорит, что
все в природе, если заметить, умирает и снова возрождается: солнце заходит,
чтобы подняться вновь; луна уменьшается, чтобы снова родиться; семечко
разрушается, гниет, чтобы дать новое дерево и т.д. И как говорит об этом
апостол Павел, невидимое Его, вечная сила
Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (Рим.
1:20).
Кроме того, если рассуждать обыкновенно, не учитывая Божий замысел о
человеке, то возникает вопрос: «Почему ум человеческий так стремится к знаниям,
хочет охватить их возможно больше? Почему сердце человека так привязывается к
людям, загорается такой… любовью…?» Ведь, если бы смерть не была временным
понятием, то такие стремления, чувства, да и все разумное «было бы насмешкой
природы над человеком»[27].
Эту тему необходимо осветить отдельно. Мы это сделаем на примере
осмысления авиакатастроф и утешения родственников погибших.
С одной стороны, авиакатастрофы связаны с человеческим фактором, как и
любое другое страдание. С другой стороны, так же, как и любое другое страдание,
— это попущение Божие. Однако такое попущение сильнее и острее вызывает боль у
многих, особенно родственников погибших, а также недоумения и дерзкие вопросы:
«За что? Почему Бог позволил такому случиться?»
25 декабря 2016 года над Черным морем произошло крушение самолета Ту-154,
унесшее жизни чуть менее 100 человек. Конечно, эта трагедия тронула сердца всех
граждан России. И важно, как прокомментировал это событие Предстоятель Русской
Церкви Святейший Патриарх Кирилл. Возглавив заседание Священного Синода 27
декабря 2016 года, Святейший Патриарх Кирилл сказал о катастрофе следующее:
«Никто не знает Его волю, и невозможно человеческие критерии налагать на
действия Божественного Промысла: мы всегда ошибемся; мы привнесем в эти оценки
свою ограниченность, свою слабость, условности нашего бытия. Бог же вне всяких
наших слабостей и вне условностей. И потому неведомы для нас Его пути. Поэтому
мы со смирением принимаем все, что с нами происходит, понимая, что через такие
события Бог не наказывает и Бог не вершит Своего суда, но Господь почему-то
попускает свершиться такого рода событиям. Для нас же сейчас очень важно
хранить молитвенную память в сердце о всех погибших»[28].
В связи со словами Святейшего Патриарха можно сказать следующее. Когда
Антоний Великий вопрошал Бога о Его делах Божественных, то Господь ответил: «Не
пытайся проникнуть в тайны, которые принадлежат Мне… Дела Божественные, которые
превосходят твое разумение. Они за границами твоего разумения. Ты занимайся
лучше Антонием и не занимайся тем, что делает Бог и как Он это делает. Это Мое
дело»[29]. Из приведенной цитаты
патриарха Кирилла видны указания к главному действию всем — от потерявших
близких до тех, кто просто узнал об этой трагедии, — это молитва. Святейший
Патриарх, казалось бы, говорит очевидное, что надо молиться, но в
действительности за этим кроется великий смысл.
Святитель Иоанн Златоуст говорил о плакавших по близким совершенно, на
первый взгляд, неутешительно: то, «что ныне делаем мы, свойственно врагам и
неприятелям», потому что «если бы ты стал плакать и рыдать о человеке, введенном
в царские чертоги и увенчанном, то я не назвал бы тебя другом его, а явным
врагом и неприятелем». Так рассуждает святитель Иоанн, потому что «это не
свойственно любящему — желать, чтобы он еще сетовал о тебе и подвергался
неизвестности будущего, тогда как ему следует быть увенчанным и идти к
пристанищу, или чтобы он обуревался волнами, тогда как ему можно быть в
пристани». Здесь святитель Иоанн говорит с уверенностью о спасении человека,
который потерян для жизни земной. «Но я не знаю, скажешь, куда отошел он? Как
не знаешь, скажи мне? — продолжает святитель Иоанн. — Он жил праведно или нет;
поэтому известно, куда отойдет он».
Очень важно с самого начала смотреть в лицо
утрате, которая может произойти в любой момент.
Таким образом, по мысли святителя Иоанна, впадать в депрессию, убиваться
и сокрушаться о том, что близкий умер грешником и не успел покаяться — это
«отговорка и предлог; если бы ты поэтому оплакивал умершего, то тебе надлежало
бы исправлять… его при жизни; но ты заботишься только о себе, а не о нем»[30]. Так святитель Иоанн
говорит об эгоистическом аспекте плача по внезапно погибших. Ему вторит
священник Александр Ельчанинов: «Самая острая скорбь об умершем есть скорбь о
себе, эгоистичная, личная боль. Праведные, смиренные, святые не скорбят»[31].
Впрочем, говорит святитель Иоанн, если близкий умер грешником, и это ясно
из его жизни, «то и в таком случае надобно радоваться, что прекратились грехи
его и что он не приложил зла ко злу, и помогать ему, сколько возможно, не
слезами, а молитвами, молениями, милостынями и приношениями»[32].
Таким образом, утешение тем, кто потерял близкого человека, особенно
внезапно, — это призыв к молитве. Но в каждом конкретном случае, утешая, нужно
вести себя по-разному. И здесь поможет опыт психологов.
Нельзя оставить без внимания реальные истории из жизни людей,
соприкасавшихся с таким горем ранее. Изучая, как работали психологи с
родственниками погибших в авиакатастрофе, происшедшей 31 октября 2015 года в
небе над Синайским полуостровом, можно найти подтверждения писаний святых о
переменах, которые несут страдания, утраты. Например, по свидетельству
психологов, в первые минуты, когда родственники видят тела своих погибших
родных, они переживают только страх и ужас. И в этот момент психологи не
пытались отвлечь от трагедии, но говорили о том человеке, который ушел,
которого они потеряли. И один из них свидетельствует: «Это удивительно, но
столько слов любви, сколько я слышала в морге, я не слышала нигде и никогда»[33].
Как свидетельствует автор статьи о работе психологов, «когда у моей
подруги погибла единственная дочь, она говорила: “Мне ни о чем не хотелось
говорить в первое время, мне хотелось думать, разговаривать с ней мысленно, но
не вслух”. Поэтому, когда мы садились к родственнику погибшего, то чувствовали,
надо [ли] что-то говорить или просто посидеть рядом»[34].
Об этом же говорит Фредерика де Грааф: «Сразу после смерти близкого…, горе
поглощает все. Если мы находимся рядом с человеком, переживающим утрату, слова
здесь излишни… лишь присутствие в сострадании без лишних эмоций и слов с нашей
стороны может быть уместно. Надо… быть готовым к любому выражению чувств»[35].
Пересмотреть жизнь любимого потерянного человека,
выявить все светлое, что было в этом человеке, и «твердо решить продолжать
именно это светлое, чтобы мир не оскудел от того, что человек умер».
На вопрошания «за что и почему» можно найти ответы у преподобного Паисия.
Он рассказывает случай, когда к нему пришел человек и сказал: «В таком-то
вопросе Бог не должен был поступать так, как Он поступил», на что старец
ответил: «А ты можешь… удержать на воздухе хотя бы один маленький камушек? Звезды,
которые ты видишь на небе, — это ведь не блестящие игрушечные шарики. Это
небесные тела колоссальных объемов, которые несутся с головокружительной
скоростью и при этом не сталкиваются друг с другом и не отклоняются от своего
курса… Да неужели мы будем судить Бога?»[36].
С одной стороны, такой взгляд на ситуацию дает некоторое направление для
размышления. С другой, не отвечает на вопрос, почему Бог так поступил.
На этот вопрос есть другое объяснение преподобного Паисия, косвенно
относящееся к рассматриваемой ситуации, однако связанное с потерей близкого
человека. В случае убийства, говорит старец, «некоторые, у которых не хватает в
голове соображения, говорят: “Если бы существовал Бог, Он не позволил бы
совершаться такому множеству преступлений. Он наказывал бы преступников”. Такие
люди не понимают, что Бог оставляет преступников жить для того, чтобы в День
Суда им было нечем оправдаться в том, что они не покаялись, несмотря на то, что
Он дал им для этого годы. А тех, кого преступники убивают, Бог тоже не оставит»[37].
В приведенной выше цитате можно увидеть и следующую мысль. Господь
забирает из жизни людей, когда они уже достаточное время провели на земле,
чтобы приготовиться к жизни вечной, чтобы измениться, покаявшись. А живущие —
еще не пришли в меру покаяния и готовности предстать пред Господом. Хотя эта
мысль не утешительна для близких родственников погибших в авиакатастрофе, или
любой другой катастрофе, однако, имеет место быть.
Говоря в общем и развивая обозначенную мысль, можно добавить следующее.
Часто можно услышать от людей, которые потеряли близких, особенно молодых,
недоумения, почему все произошло именно так. К примеру, молодую девушку
неожиданно жестоко убили; убийц так и не нашли. Сама, можно предположить, не
отличалась нравственной жизнью, всегда со всеми спорила, уходила «во все
тяжкие». А перед смертью, к примеру, за несколько дней начинает задумываться о
добрых делах, чувствовать вкус к ним, меняется взгляд, и это замечают
окружающие. И вот неожиданная трагедия. Подобные случаи иногда происходят, о
чем свидетельствуют близкие, унывающие, что потеряли самое дорогое.
Что можно ответить человеку, вопрошающему о подобной ситуации, попытался
сказать архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Его мысли сводятся к тому, что все,
что делает премудрый Господь, — премудро по определению. И как свидетельствует
архимандрит Иоанн, «одно несомненно, что все, что Он делает, — благо для нас,
одно благо, одна любовь. Иногда, сохраняя душу от повреждения, Господь
переселяет ее в мир иной, не попустив оскверниться от мира». И далее, утешая
мать, потерявшую сына, говорит: «Предайте себя и сына воле Божией, и радость
Божия изгонит вражий мрак скорби, вошедшей в Ваш дом»[38].
Таким образом, отсюда следует вывод, что иногда Господь забирает
человека, потому что знает, что лучше он уже не станет; и, подобрав подходящий
момент состояния человека, расположившегося к Богу, хотя бы даже временно,
забирает его.
Как уже говорилось в статье о внезапных скорбях, необходимо заранее быть
готовым к потере, к горю, к трагедии. Как говорит об этом митрополит Антоний
Сурожский, люди часто боятся смерти, живут, как бы вычеркивая само понятие
смерти, потому что им страшно бывает это предвидеть; но, когда приходит смерть
внезапно, она «поражает нас в самую сердцевину нашей уязвимости, потому что
боль, страх, ужас росли, нарастали внутри нас, а мы отказывались дать им
выход». И приходит самоукорение за то, что «не сделали всего, что можно было
сделать», но скрыли от себя и от близкого то, что «смерть постепенно
приоткрывает дверь, и что эта дверь однажды широко откроется, и любимый должен
будет войти в нее, даже не оглянувшись»[39].
И потому очень важно с самого начала смотреть в лицо утрате, которая
может произойти в любой момент, и делать это очень спокойно, подобно тому, «как
мы смотрим в лицо человеку, пока он жив и среди нас»[40].
В потери, как убеждает митрополит Антоний, важно быть готовым признать,
что любовь к умершему может выражаться и через страдания, и, таким образом,
нужно быть готовым «любить человека из глубины горя…, как мы любили его в
радости, утверждая его этой радостью общей жизни. Это требует мужества»[41].
Особенно нужно сказать об опасности заглушать в себе переживание горя или
откладывать его, к примеру, с использованием различных транквилизаторов. Потому
что за подавленной невыносимой болью часто стоит много проблем, развиваются
страсти, доселе не свойственные человеку. Об этом пишет Фредерика де Грааф, и
приводит пример, как женщина, потерявшая в короткий срок ребенка и мужа, чтобы
не впасть в депрессию, стала пить транквилизаторы, и это продолжалось в течение
25 лет. Когда она, спустя эти 25 лет, пришла к психотерапевту, оказалось, что
она еще не вступала в контакт со своим горем; однако, было поздно: женщина
«стала нервной, раздражительной и очень гневливой… и ее спутниками стали
периоды глубочайшей депрессии, чередующиеся с более или менее короткими
периодами спокойствия»[42].
Но все же в утешении главное — это сделать все
возможное, чтобы страдающий сам нашел для себя утешение.
Фредерика де Грааф ранжирует и другие состояния страдающего человека. И
выделяет три основных: «Замкнуться, провалиться в экзистенциальный вакуум или
осмыслить свое горе, найти задачи, в решении которых будут отражены и
продолжены связи с умершим человеком»[43].
Советы в третьем состоянии такие: пересмотреть жизнь любимого потерянного
человека, выявить все светлое, что было в этом человеке, и «твердо решить
продолжать именно это светлое, чтобы мир не оскудел от того, что человек умер»[44]. Об этом же, но чаще в
категории «милостыни за умершего» говорят в большинстве своем пастыри, и
показали в своей жизни многие святые, например, святая блаженная Ксения
Петербургская.
И став так жить, «жить светом усопшего», человек, сумев «полно и остро,
до дна пережить боль разлуки, не подавляя ее никакими средствами… станет
примером для других людей и, пережив этот опыт страданий, будет иметь «право»
потом, в будущем помогать другим людям, оказавшимся в такой же ситуации»[45].
Можно по-разному себя вести, переживая потерю близкого человека. И чем
дороже человеку его воспоминания об умершем, тем тяжелее. И как пишет немецкий
протестантский писатель Дитрих Бонхёффер в своей книге «Сопротивление и
покорность», только благодарность «превращает муки боли в тихую радость. И
тогда красота прошлого не переживается как кинжал в сердце, но как драгоценный
дар… Таким образом, прошлое дает нам непрерывную радость и силу»[46]. Отсюда видно, что можно
извлекать максимально много светлого из памяти о потерянном близком, продолжать
его жизнь, не замыкаясь в воспоминаниях и не идя по пути депрессии.
Итак, можно искать различные иллюстрации для осмысления страданий, которые
могут помочь в утешении страдающего. Но все же в утешении главное — это сделать
все возможное, чтобы страдающий сам нашел для себя утешение, в первую очередь,
в молитве, помочь ему услышать сердцем слова Господа: не бойся, только веруй (Мк. 5:36; Ср. Мф. 14:27).
Каждому человеку дана возможность просить, и в данном случае просить
избавления от скорби. И даже если люди, живущие в мире греха, и умеют даяния благие давать своим детям, тем более Отец… Небесный даст блага просящим
у Него (Мф. 7:11). И потому, по слову митрополита Николая (Ярушевича), «Бог
Всемогущий и Любвеобильный никогда не может не услышать крика Своего
страдающего чада»[47], только бы человек
обратился к Нему хотя бы с малейшей надеждой, и пройдя достойно испытания, смог
бы сказать словами апостола Павла: Я…
преизобилую радостью при всей скорби нашей (2 Кор. 7:4).
В молитве за умершего человек, пребывающий в скорби, может найти утешение
в осознании, что, стоя перед Богом, он этим предстоянием соединен с умершим. И
это, по слову митрополита Антония Сурожского, единственное место, где до
перехода в иной мир человек может снова быть единым с тем, кого потерял[48].
Кроме того, утешительны слова: «Всякая разлука временна, потому что
любовь — это качество вечности»[49]; однако, «у человека есть
выбор: утонуть в своем горе или мужественно захотеть чему-то научиться и
получить огромный по своей человеческой ценности опыт утраты»[50].
На этом мы и закончим разговор о страданиях и утешении.
[22] Пусть говорит Бог: Из бесед греческих духовников /
Сост., предисл. и пер. с новогреч. А. Ю. Никифоровой. — М.: Изд-во Сретенского
монастыря, 2015. — С. 68.
[24] Пусть говорит Бог: Из бесед греческих духовников /
Сост., предисл. и пер. с новогреч. А. Ю. Никифоровой. — М.: Изд-во Сретенского
монастыря, 2015. — С. 69.
[25]Николай
(Ярушевич), митр. Сила любви. Избранные проповеди. — М.: Правило веры,
2000. — С. 507.
[29] Пусть говорит Бог: Из бесед греческих духовников /
Сост., предисл. и пер. с новогреч. А. Ю. Никифоровой. — М.: Изд-во Сретенского
монастыря, 2015. — С. 162-163.
[30] Цит. по: Чтение на каждый день Великого поста. — М.:
Изд-во Сретенского монастыря, 2014. — С. 37-38.
Утешение в болезнях, случающихся в течение жизни человека. Об осмыслении зла и страданий в мире. Часть 9
Разговор об утешении страдающего от каких-либо болезней, и особенно неизлечимых, — один из самых трудных. О том, какими словами можно поддержать такого человека и направить при этом его мысли к Богу, писали многие люди, в том числе сами перенесшие боль.
