Московская Сретенская  Духовная Академия

Надежда Малинаускене 19.11.2010 25000

Алексей Федорович Лосев

Прежде всего я имею в виду его ученицу и спутницу жизни Азу Алибековну Тахо-Годи, которая заведовала кафедрой классической филологии филологического факультета МГУ в течение почти сорока лет, и Олега Сергеевича Широкова, моего научного руководителя в аспирантуре при этой кафедре. Но главное, чему учил Алексей Федорович Лосев, – это не просто поиск любого знания, а стремление к знанию осмысленному, знанию, не противоречащему вере, но единому с ней, это свободная, незашоренная мысль, уважение к мысли другого человека, честное и ответственное отношение к делу своей жизни: он учил тому, что можно назвать «духом Лосева».

Проходить «школу Лосева» я начала в аспирантские годы, когда Аза Алибековна предложила мне помогать Алексею Федоровичу в работе. Ведь он почти не видел (различал только свет и темноту), поэтому помощники-секретари читали ему вслух, подбирали необходимые тексты в сочинениях античных авторов, записывали под диктовку тексты будущих книг. К тому времени я была знакома с монографией Лосева «Гомер» и статьей «Эстетическая терминология ранней греческой литературы», которые были мне необходимы для дипломной работы. Конечно, я знала, что супруг Азы Алибековны – уважаемый профессор, крупнейший специалист по нашей специальности, но не понимала до конца, с кем меня свела судьба.

Имя Лосева тогда не было так известно, как сейчас, когда уже опубликованы многие его труды, бывшие в советские годы под запретом. Он был авторитетом для специалистов-античников, историков философии, культуры. О том как его ценили за рубежом, мы узнавали постепенно. Как-то раз Аза Алибековна показала мне в книжном шкафу в гостиной светло-голубую Итальянскую философскую энциклопедию и сказала только то, что там есть материалы об Алексее Федоровиче. А ведь там в 1957 году идеи Лосева были названы гениальными. Это позже мы узнавали, что русская философская эмиграция в работах Лосева 20-х годов видела свидетельство жизни духа в Советской России, что в Германии к 90-летию Лосева издана «Диалектика художественной формы» и работает семинар по изучению его философского наследия.

В родном отечестве истинную цену ученому знали немногие. Студенты и аспиранты педагогического института, в котором Лосев проработал свыше сорока лет до самой своей кончины, встречавшие его в коридорах или даже изучавшие у него древние языки, если и относились с уважением к статному слепому профессору, то вряд ли догадывались, о чем он размышляет, какая постоянная напряженная работа происходит в его уме, какой трагический жизненный опыт у него за плечами. Даже в благополучные по сравнению со сталинскими более поздние годы издания книг Лосева тормозились, тиражи урезались или отправлялись в ссылку (как это было с книгой о Владимире Соловьеве[1]). Появление каждой книги, публикации в газете или журнале становилось для него и близких ему людей событием.

Когда появилась возможность говорить о нашем прошлом открыто, когда стали одна за другой появляться книги Лосева, выяснилось, что его труды имеют основополагающее значение не только в области официально разрешенной ему античной филологии и эстетики, не только в запрещенной для него Сталиным философии, но и в истории, культурологии, искусствоведении, теории музыки, теории и истории литературы, математике, логике, теоретической лингвистике, психологии и богословии. Лосев – редкий пример мыслителя-энциклопедиста, универсальной личности.

Постепенно стало приходить осознание, что он занимается самыми общими проблемами этих наук, точнее: философией истории, философией языка, философией музыки, математики… По мере выхода в свет все новых книг Алексея Федоровича, по мере изучения его наследия специалистами в разных областях науки, обсуждения и осмысления этого наследия на конференциях и в публикациях появилось понимание, что эти области для него никогда не были разрозненными, но – взаимосвязанными, взаимопроникающими частями цельного мира. В этом отношении Лосев был учеником Владимира Соловьева, обосновавшего понятие всеединства. Уже в ранней работе «Высший синтез как счастье и ведение»[2] Лосев выдвигал целокупность религии, философии, науки, искусства и нравственности.

Алексей Федорович Лосев родился 23 сентября 1893 года в г. Новочеркасске на юге России[3]. Отец, Федор Петрович, преподаватель математики в гимназии, был одаренным музыкантом, скрипачом, хормейстером и дирижером. Он рано оставил жену и маленького сына. Как вспоминал сам Лосев, увлечение скрипкой привело его отца к тому, что он «оставил семью, дом, уважаемое дело… Он полностью отдался богеме, которая поглотила его»[4]. Только один раз, уже в 16 лет, Алексей Федорович видел своего отца. Но привязанность к музыке перешла к нему по наследству. Воспитала же его мать, Наталья Алексеевна, дочь протоиерея Алексея Полякова, настоятеля храма Михаила Архангела, в котором о. Алексий и крестил внука Алешу. Все предки по линии матери были донские казаки, участники русско-турецких войн, а прадед, сотник Алексей, за участие в Отечественной войне 1812 года был награжден Георгиевским крестом и удостоен потомственного дворянства.

Наталья Алексеевна сделала все, чтобы сын после окончания гимназии уехал на учебу в Московский университет. Лосев относился к ней с величайшей нежностью, считая, что именно она заложила в нем «первые понятия чести, порядочности, ответственности»[5]. Своим любимым женщинам: матери Наталье Алексеевне Лосевой и жене Валентине Михайловне Лосевой – он посвящает первую большую книгу «Античный космос и современная наука» 1927 года.

Классическая гимназия в Новочеркасске, которую в 1911 году Лосев окончил c золотой медалью, на всю жизнь осталась у него в памяти. Программа классических гимназий в России предполагала глубокое изучение и классических языков, и математики, и Закона Божия. Там закладывались основы не только точных и гуманитарных наук, но и нравственности.

Любимым учителем Лосева был чех Иосиф Антонович Микш, друг знаменитого филолога Ф.Ф. Зелинского. Он преподавал латинский и древнегреческий языки и увлек ими юного гимназиста. В гимназии читали Гомера, Эсхила, Софокла, Еврипида, Данте, Гете, Байрона. В местном театре гимназист Лосев пересмотрел весь классический репертуар (Шекспир, Шиллер, Ибсен, Метерлинк, Островский, Чехов) в исполнении известных актеров, приезжавших в Новочеркасск на гастроли. По словам Лосева, он ходил в театр по восемь раз в неделю (в воскресенье утром и вечером). После каждого спектакля он размышлял над ним в дневнике.

Лосев выписывал журналы «Вокруг света», «Природа и люди», «Вестник знания», увлекался романами французского астронома Камилла Фламмариона. Научно-популярные труды этого ученого захватили мальчика. Небо стало для него первым образом бесконечности, понятие которой в философии Лосева – одно из основных. Директор гимназии заметил интерес юноши к философии Владимира Соловьева и при переходе в последний класс подарил ему в качестве награды за успехи восьмитомник этого философа. В библиотеке Лосева был и Платон в переводе Карпова, подаренный Микшем. Одновременно с гимназией Алексей Федорович закончил по классу скрипки частную музыкальную школу итальянца, лауреата Флорентийской консерватории Ф.А. Стаджи. В гимназии находился домовый храм в честь солунских братьев, святых и равноапостольных Кирилла и Мефодия, где гимназист Лосев пел в хоре. Просветителей славян Алексей Федорович чтил до конца своих дней.

Ко времени окончания гимназии у Лосева уже сложился серьезный интерес к философии и филологии, что и стало делом его жизни. В 1911 году он поступил в Московский университет (причем одновременно на два отделения – философское и классической филологии). Окончил его в 1915 году и был оставлен для подготовки к профессорскому званию. В 1914 году он был послан в Берлин для продолжения образования, работал в Королевской Библиотеке, слушал оперы Вагнера, но помешала война. Надо было срочно возвращаться домой. Это была единственная за всю жизнь поездка Лосева за границу.

Дипломное сочинение Алексея Федоровича «Мировоззрение Эсхила» было одобрено знаменитым символистом Вячеславом Ивановым, с которым Лосева познакомил филолог-античник Владимир Оттонович Нилендер, а сам Вячеслав Иванов остался любимым учителем и поэтом Лосева. С 1911 года А.Ф. Лосев посещал Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева, где познакомился с крупнейшими философами Серебряного века русской культуры: Н.А. Бердяевым, Е.Н. Трубецким, С.Л. Франком, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским и др. После закрытия этого общества в начале революции он участник Вольной академии духовной культуры, основанной Бердяевым и закрытой в 1922 году, когда около 200 известных ученых были высланы за границу («философский пароход»). Лосева тогда не тронули, он был еще слишком молод, он еще только начинал.

Сам Лосев вспоминал, что в то время Булгаков, Бердяев, Иванов, Трубецкой были уже крупными, сформировавшимися мыслителями, к тому же намного старше его: «Ни с кем я не мог по-настоящему сблизиться. Только, пожалуй, Семен Людвигович Франк, может быть, как-то с большим чувством относился к моим платоновским исследованиям и ко мне самому, стараясь поддержать меня и понять»[6]. И далее: «Конечно, из-за разницы возраста, положения, накопленных знаний стать другом я никак не мог, как не мог быть и избранным в члены общества»; «но постоянным неофициальным посетителем этих заседаний оказался»; «более того, я не только слушал всех так называемых богоискателей и символистов, всех я их со временем узнал, со всеми лично перезнакомился»[7].

В 1916 году вышли одна за другой три печатные работы молодого Лосева, первая из которых связана с античностью («Эрос у Платона»[8]), а две другие посвящены философии музыки («О музыкальном ощущении любви и природы» и «Два мироощущения»[9]). В 1918 года С.Н. Булгаковым, Вяч. Ивановым и Лосевым была задумана неосуществленная серия книг по русской религиозной философии. Обобщающая статья Лосева «Русская философия», в которой впервые представлен тип русской мысли и его модификации, была подготовлена, по-видимому, для этого издания. Она вышла в 1919 году в Цюрихе на немецком языке, о чем сам автор и не подозревал до 1983 года. Узнал он об этом из библиографии своих трудов, помещенной в мюнхенском издании «Диалектики художественной формы». Поскольку подлинник на русском языке не сохранился, в 1988 году был сделан обратный перевод с немецкого языка на русский, который и был опубликован в Москве[10].

В трудные годы гражданской войны Лосев остается один: его мать и другие родственники умерли от тифа. В это время он читает лекции в Нижегородском университете, где его избирают профессором в 1919 году, а в 1923 году утверждают в этом звании в Москве. В 1922 году отец Павел Флоренский венчал Алексея Федоровича с Валентиной Михайловной Соколовой в Сергиевом Посаде. В доме Соколовых на Воздвиженке молодой Лосев с 1917 года снимал комнату.

В 20-ые годы Лосев был регентом левого клироса, чтецом, звонарем, прислуживал в алтаре московского храма Воздвижения Креста Господня неподалеку от дома, где он жил. Его называли Алексей Звонарь. Храм находился на Воздвиженке, на месте напротив современного Военторга, был взорван в 1933 году. Духовным отцом Лосева в эти годы был архимандрит Давид, настоятель Андреевского скита на Афоне и строитель Андреевского подворья в Петрограде, служивший некоторое время в Москве. Архимандрит Давид возглавлял движение имяславцев, в котором участвовали и Лосевы.

Для философии и классической филологии наступили трудные времена: ни древнегреческий, ни латинский языки не были нужны никому, а при изучении философии требовался «классовый подход». Тогда Лосев начал реализовывать свое музыкальное образование. В 1922 году он стал профессором Московской консерватории, а в Академии художественных наук, которую упразднили в 1929 году, ведал отделом эстетики. В консерватории коллегами Алексея Федоровича были выдающиеся музыканты и теоретики музыки: М.Ф. Гнесин, А.Б. Гольденвейзер, Г.Э. Конюс, Н.Я. Мясковский, Г.Г. Нейгауз.

Книги по философии писать и тем более печатать было настоящей авантюрой. Однако, поскольку в это время еще не было создано единой системы государственных издательств, с 1927 по 1930 год появляется восемь книг Лосева с пометой «Издание автора», впоследствии названные «восьмикнижием» (термин философа С.С. Хоружего): «Античный космос и современная наука»[11], «Музыка как предмет логики»[12], «Философия имени»[13], «Диалектика художественной формы»[14], «Диалектика числа у Плотина»[15], «Критика платонизма у Аристотеля»[16], «Очерки античного символизма и мифологии»[17] (1-й том, 2-й так и не появился), «Диалектика мифа»[18] – последняя в этом цикле работ, ставшая для автора фатальной.

Все эти книги основаны на доскональном изучении античности, в которой рождается миф. Миф – это древнейшая форма освоения мира, обобщающая в одном слове множественные конкретности жизни, «миф есть сама жизнь», «миф есть само бытие, сама реальность». Древнее представление о слове-мифе как жизненной реальности у Алексея Федоровича спроецировалось на современную действительность, в которой происходила фетишизация, обожествление идей: идеи материи, идеи построения социализма в одной стране, идеи обострения классовой борьбы. Один миф создавал другой, заставлял целое общество жить по законам мифотворчества.

Лосев анализирует различные научные мифы, мифы социальные, особенно мифы «пролетарской идеологии», делая это строго в научном отношении и – совершенно свободно, даже дерзко, в форме непринужденной беседы. Такая книга не могла не быть запрещена. Однако Лосев не побоялся цензуры и вернул в печатавшийся текст все, что было ею исключено. Это стало поводом для ареста и самой книги, и ее автора, и его супруги, Валентины Михайловны Лосевой, которая вела все издательские дела мужа. В 1929 году, когда началась травля Лосева, супруги приняли монашеский постриг под именами Андроника и Афанасии. Преподобные супруги Андроник и Афанасия жили в V веке в Антиохии. После смерти детей они целиком посвятили себя служению Богу. Святой Андроник поступил в скит, а святая Афанасия – в монастырь. В дневниках Валентины Михайловны была обнаружена запись: «Предстоит мученичество за исповедование Христа. Или надо уходить в пустыню, или на подвиг исповедничества».

Лосев был осужден в докладе Л. Кагановича на XVI съезде ВКП(б) как классовый враг, реакционер и черносотенец, «Диалектика мифа» была названа «контрреволюционным и мракобесовским произведением»[19]. (И в это же время Лосев избирается в Берлине членом «Кантовского общества»!) 18 апреля 1930 года Лосев очутился на Лубянке (Внутренняя тюрьма ОГПУ), затем был переведен в Бутырскую тюрьму, немного позже была арестована Валентина Михайловна. Проходили по сфабрикованному делу церковно-монархической организации «Истинное православие». (Все участники процесса впоследствии были полностью реабилитированы, но почти никто до этого не дожил. Лосева реабилитировали в 1994 году.) В тюрьме Лосев несколько месяцев провел в одиночной камере. Когда его перевели в общую камеру, прочитал несколько десятков лекций по истории философии, по эстетике, логике и диалектике, сам прошел курс математики.

Через полтора года был объявлен приговор: 10 лет лагерей. Лосева отправили по этапу на строительство Беломорско-Балтийского канала (концлагеря Кемь, Свирстрой, Медвежья гора). Здесь Алексей Федорович, после тяжелой физической работы на сплаве леса и канцелярской работы по 12–14 часов при тусклом освещении в проектном отделе, начал слепнуть. Не имея возможности заниматься наукой, он мог только продумывать свои будущие произведения, в том числе и художественные, которые составили впоследствии том философской прозы ученого.

Отдушиной была переписка с женой, сосланной на Алтай, в один из Сибирских лагерей. Эта переписка теперь издана отдельной книгой, которая есть в нашей библиотеке. О. Максим Козлов в выступлении на Татьянинском вечере сказал, что «письма Лосева жене из лагеря – это письма православного христианина, сознающего свою немощь, сознающего, как тяжело оставаться православным человеком в ужасе окружающей его жизни, видящего, как слаба его вера, но понимающего, что ему без этой веры не прожить»[20].

С помощью возглавлявшей политический Красный Крест Е.П. Пешковой супругам Лосевым удалось объединиться на Медвежьей Горе в Белбалтлаге. В 1933 году после завершения строительства канала оба были освобождены досрочно по инвалидности (Лосев почти ослеп) и в связи с ударной работой. Благодаря этому был выдан документ, разрешающий жить в Москве и снимающий судимость.

Лосев возвращается к научной работе, но заниматься философией ему запрещено. Алексей Федорович увлекается математическими изысканиями, в чем ему помогает жена, математик и астроном по образованию, доцент Московского авиационного института по кафедре теоретической механики, где она читала лекции до самой смерти в 1954 году. Оба они считают, что математика вне идеологии и поэтому труд по философии математики можно будет напечатать. Валентина Михайловна пишет предисловие к лосевским «Диалектическим основам математики». Но издательства отказывались печатать опального профессора. Появился этот труд только в 1997 году[21].

С 1938 по 1941 год Лосев ездил на заработки в пединституты Куйбышева, Чебоксар, Полтавы, где читал лекции по истории античной литературы. Принимается ученый и за переводы: Платон, Плотин, Прокл. В 1937 году были опубликованы переводы из Николая Кузанского, неоплатоника-гуманиста эпохи Возрождения, ценимого классиками марксизма. Был переведен Секст Эмпирик, но этот труд увидел свет только в середине 70-х гг. Подготовлена двухтомная «Античная мифология», началась работа над «Историей античной эстетики», первый том которой вышел только в 1963 году[22].

Новое испытание ожидало Лосевых в 1941 году, когда был уничтожен бомбой дом, где они жили. Погибла мать Валентины Михайловны, погибли многие рукописи и книги. Раскопками в развалинах дома и спасением рукописей, книг руководила Валентина Михайловна.

В 1942 году Лосева пригласили для преподавания логики в МГУ им. М.В. Ломоносова. В 1943 году он получил звание доктора филологических наук: философских дать побоялись. В 1944 году по доносу с обвинениями в идеализме Лосев был изгнан с философского факультета МГУ. Вероятно, то, что Лосев вообще остался жив и даже получил возможность преподавать античность в Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина, связано с отношением к нему лично Сталина.

Сталин в юности учился в духовной семинарии, поэтому у него сохранялось уважительное отношение к латыни и древнегреческому языку. Кроме того, известен некий «анекдот», его даже называют «апокриф», передававшийся из уст в уста с советских времен. Вот этот «миф»:

«Сталину докладывают:

– Иосиф Виссарионович, есть у нас тут один идеалист – Алексей Лосев…

– А все другие?

– Все другие – материалисты, Иосиф Виссарионович.

– Тогда пусть будет одын идеалист[23]».

В МГПИ Лосев работал сначала на кафедре классической филологии, а после ее закрытия – на кафедре общего языкознания до самого конца своих дней. На этой кафедре я преподавала в 1986–1993 годах. Помню, как по пятницам, когда у нас затягивались заседания кафедры, Игорь Георгиевич Добродомов давал знак аспирантам, что им пора ехать на Арбат к Алексею Федоровичу, который вел у них древнегреческий и латинский языки и читал курс сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков. После кончины Алексея Федоровича часть курсов, которые он вел, Игорь Георгиевич поручил мне. На кафедре я нашла программу, составленную Алексеем Федоровичем по индоевропеистике, а Аза Алибековна передала мне ксерокопию текстов из учебника Соболевского, по которому предстояло заниматься греческим (сам учебник тогда было невозможно достать).

В течение 23 лет Лосев-ученый работал «в стол», но не переставал преподавать. Всю жизнь он ждал начала учебного года. В последний год жизни он говорил: «А я с детских лет привык ждать первое сентября. С самым тревожным и радостным нетерпением. Да и сейчас, отдав семьдесят лет высшей школе, жду не дождусь того дня и часа, когда ко мне придут ученики, мои аспиранты... А больше всего волнует самый молодой народ. Те, кто только начнет заниматься с этого семестра»[24].

Прекрасно передал дух занятий Лосева с аспирантами посетивший их Юрий Алексеевич Ростовцев в своем очерке «Марафонец». Вот несколько фраз из этого очерка: «Самым бодрым, активным, цепким смотрелся преподаватель»; «Ты читаешь по складам. Пора читать бегло, красочно»; «А для чего надо знать долготу последнего <гласного>?»; «Тупое ударение? По какому правилу?.. Только говори уверенней, чтобы словесная каша не усыпляла нас…»; «Не бойтесь делать ошибки, мы ведь пока учимся. Но вы должны… вырастать из них. Я хочу видеть это». И вопрос автора очерка аспирантам по дороге с Арбата: «Почему же вы не пользуетесь такой редкой возможностью на все сто? Неужели вам не обидно? Разве рационально так пользоваться временем ученого, так мало брать из-за вашей слабой подготовки к занятиям? <…> У каждого нашлось оправдание»[25].

Один из друзей Лосева сказал, что его преподавание в пединституте можно сравнить с забиванием гвоздей скрипкой. Меня утешает только то, что у него были и другие занятия, и другие ученики. Достаточно прочитать первые страницы воспоминаний Владимира Бибихина[26], который ходил на эти занятия вольнослушателем. Там, к сожалению, приведены лишь немногочисленные сохранившиеся у него записи комментариев Лосева по древнегреческому языку, потому что одна из аспиранток не вернула ему толстую тетрадь с записями за два года. Где теперь этот клад? Если сохранился… Но сердце радуется, когда читаешь опубликованные воспоминания Евы Григорьевны Рузиной, учившейся у Лосева на классическом отделении пединститута, или Анны Аркадьевны Гаревой о гегелевском семинаре Лосева в МГУ, или Анны Самойловны Голубовой о его лекциях в МИФЛИ, понимавших, что он стремился не только донести знания, но научить мыслить[27].

Печатать свои труды Алексей Федорович смог опять только после смерти Сталина. Валентина Михайловна успела напечатать в «Ученых записках» МГПИ им. Ленина работы Лосева «Олимпийская мифология»[28], «Эстетическая терминология ранней греческой литературы»[29] и «Гесиод и мифология»[30]. В 1954 году Валентина Михайловна скончалась от рака крови. Это была удивительная женщина, которая видела, по ее словам, в любви к Алексею Федоровичу «весь смысл жизни своей на земле». В воспоминаниях историка и краеведа Николая Павловича Анциферова о лагерной жизни мы читаем: «Как живо помню я эту дружную высокую чету, направляющуюся... на работы. Жена Лосева... произвела на меня глубокое впечатление какой-то особой душевной грацией, одухотворяющей все ее движения. Блестяще образованная, умная, талантливая, она могла бы многого достигнуть в своей специальности – астрономии. Но она всю свою жизнь, все силы своей богато одаренной души посвятила мужу, любя его как человека, безгранично и страстно веря в его великое призвание философа. Каждая встреча с ними была для меня большой радостью»[31]. После ее кончины был зарегистрирован брак Лосева с Азой Алибековной Тахо-Годи, дочерью врага народа Алибека Тахо-Годи, пришедшей в дом Лосева аспиранткой МГПИ в 1944 году и жившей в семье Лосевых уже несколько лет.

Алексей Федорович как-то раз во время занятий сказал мне: «Видишь, над дверью портрет? И еще один, на другой стене? Это Валентина Михайловна, моя супруга. Она была математик, астроном. Такого брака, какой был у нас, я больше никогда ни у кого не встречал. Когда Валентина Михайловна умерла, мы остались в доме вдвоем с Азой. И я сказал: «Неприлично, что профессор живет со своей ученицей. Надо расписаться». Ты думаешь, это я сделал Азу? Нет, ее сделала Валентина Михайловна. Аза и сама очень умный человек. У всех Тахо-Годи природный острый ум».

Тогда я поняла ровно столько, сколько было сказано. Это теперь, после опубликования Азой Алибековной книг «Лосев» и «Жизнь и судьба. Воспоминания», я понимаю (и то наверняка не до конца), сколько было не сказано. Алексей Федорович тогда не мог даже предположить, что откроется тайна их монашества, ведь об этом не знала даже любимая Лосевыми как родная Аза Алибековна. Впервые она рассказала об этом в 1993 году в МГУ на Международной конференции «А.Ф. Лосев. Философия, филология, культура», посвященной 100-летию со дня рождения Лосева в связи с новыми материалами из его архива.

Алексей Федорович не мог даже предположить, что будут опубликованы его дневники и переписка, что Аза Алибековна найдет в себе силы и мужество так документально, основываясь на архивных материалах, и в то же время так искренне, откровенно, с благодарностью и любовью, описать жизнь: свою и своих духовных родителей. Но Алексей Федорович, видимо, хотел, чтобы некоторые важные для него моменты были более понятны окружающим его людям и остались хотя бы в их памяти.

При жизни Лосевым было издано около 500 работ, в том числе несколько десятков монографий. Сейчас количество научных публикаций ученого уже давно превышает тысячу названий. К 115-й годовщине со дня рождения Лосева издан Библиографический указатель его трудов[32]. В настоящее время Библиотека «Дом Лосева» готовит к публикации библиографический указатель исследований о Лосеве.

Издание и переиздание трудов Лосева продолжается благодаря усилиям и энергии Азы Алибековны. Сама ученый с мировым именем в области античности, заслуженный профессор МГУ, Аза Алибековна взяла на себя и издание работ Алексея Федоровича, и организацию его повседневного труда, быта. Будучи весьма занятым человеком, она организовала его жизнь так, что Лосев мог работать ежедневно с помощью секретарей: чаще всего аспирантов, иногда студентов или преподавателей кафедры классической филологии (в работе Алексею Федоровичу требовалось знание древних языков), а также людей, владеющих современными языками (для чтения научной литературы на иностранных языках), многочисленных своих друзей и учеников. Лосев работал каждый день, у него не было выходных. По ночам или во время прогулки по арбатскому двору он думал. Он привык конструировать книги в уме еще в лагерях, сторожа лесной склад. В последние годы он жил одной мыслью: успеть. Успеть высказать то, что жизнь не дала сделать вовремя. Успеть закончить свой труд.

Алексей Федорович прожил долго и оказался действительно последним русским философом, который не устрашился мифа о несокрушимости сталинской системы. Всю свою жизнь он создавал мощный свод трудов, редких по глубине мысли и творческим замыслам. Он не любил вспоминать прошлое и никогда не упоминал о лагерной жизни. Никогда не говорилось, что зрение он потерял в лагере. Могли сказать, что во время войны копали картошку, вот и полопались сосуды в глазах.

Десятки лет до самой своей кончины Лосев выпускал книги по эстетике, мифологии, античной культуре, теории литературы, языкознанию, в которых, несмотря ни на что, просвечивала, прорывалась его философская мысль. Делом жизни в последние годы для Лосева стала «История античной эстетики»[33], первые шесть томов которой были удостоены Государственной премии 1986 года. Том III «Высокая классика» посвящен Азе Алибековне, том IV «Аристотель и поздняя классика» – ее сестре Мине Алибековне. После кончины Лосева вышли том VII (в двух книгах), о сигнальном экземпляре которого ученый уже знал. Его принесли из издательства и положили рядом с гробом. Затем появился том VIII (тоже в 2-х книгах). Кроме того, в 1979 году вышла «Эллинистически-римская эстетика»[34], а в 1978 – «Эстетика Возрождения», которая с тех пор дважды переиздавалась[35].

История античной эстетики у Лосева – это по сути история античной философии. Только это не традиционная история философии, но построенная, словами историка эстетики, доктора философских наук Виктора Васильевича Бычкова, «в эстетическом модусе». Алексею Федоровичу было запрещено заниматься философией, ему было рекомендовано заниматься только античностью. И вот в виде истории античной эстетики был создан мощный корпус истории философии в десяти томах, которому нет аналогов в мировой науке, даже у немцев. Лосев не был академиком, он сам был целой Академией.

Огромный потенциал ученого чувствовался во время работы над книгами в кабинете. Я была секретарем у Лосева около пяти лет: в 1973–1975 и в 1985–1986 годах. Читала вслух научную литературу, при этом было ощущение, что он запоминает все с первого раза, что весь прочитанный материал раскладывается у него по полочкам, с которых в нужный момент извлекается, вписывается в определенный контекст, занимает свое место в системе. Работали и над текстами античных авторов, пользовались указателями, этимологическими и другими словарями по классическим языкам, подбирали в текстах необходимые примеры, проверяли переводы. Диктовал Лосев сразу продуманный готовый текст. При дальнейшей работе над рукописью текст перечитывался, делались вставки на обороте или на полях. Перечитывали текст и в окончательном виде перед передачей его машинистке. Была уверенность, что Лосев никогда ничего не забывает, может ответить на любой вопрос.

И за всеми выводами ученого стоит гигантская кропотливая филологическая работа, для которой была необходима колоссальная база, заложенная с детства. В настоящее время такой, наверное, ни у кого уже нет. После того как была прервана традиция классического образования в России и изучение классических языков в высшей школе стало начинаться с нуля, трудно себе представить, что сейчас кто-то может сдать экзамен так, как сдавал студент Лосев профессорам МГУ М.М. Покровскому и С.И. Соболевскому. Софокла он переводил с классического древнегреческого языка на латинский язык, а потом даже – на язык Гомера[36]. О том, какие для этого нужны знания, я могу судить сама. Но такая же прочная база, как в классических языках и науке об античности вообще, была у Лосева во всех областях знания, которыми он занимался. Здесь мне уже придется ссылаться на авторитеты.

Теоретические вопросы языкознания он рассматривал с позиций философии языка. Еще Н.О. Лосский сделал вывод, что Лосев «почти не говорит о частных проблемах языкознания. Но если бы нашлись лингвисты, способные понять его философию языка… то они могли бы натолкнуться на совершенно новые проблемы и дать новые и плодотворные объяснения многих явлений жизни языка»[37]. Академик Юрий Сергеевич Степанов, директор Института языкознания АН, пишет о Лосеве как о «единственном создателе собственной системы философии» в советское время, о выдающемся философе имени[38]. Философской проблематикой лосевского наследия в области лингвистики в последние десятилетия занимаются в России и за рубежом как философы, так и лингвисты.

Основательное музыкальное образование, полученное в юности, Лосев продолжал пополнять всю жизнь и особенно интенсивно осмыслял музыкальную проблематику теоретически в годы работы в консерватории. Лауреат Государственной премии России, профессор Московской консерватории Юрий Николаевич Холопов, объявленный в 1998 году Человеком года в Американском Биографическом институте, назвал философскую теорию музыки Лосева самой лучшей в XX веке. В 1989 году на одной из первых конференций «Лосев и культура XX века» Холопов отметил, что Лосев занимался не традиционной теорией музыки как теорией музыкального произведения, а правильно понимаемой теорией музыки, соответствующей древней традиции, музыкой как искусством времени. Хотя музыкальная область была у Лосева далеко не на первом месте, но то, что им было здесь сделано, уже составило бы, словами Холопова, славу его наследия.

Алексей Федорович Лосев в кругу семьи и друзей

На IV философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» в 2005 году ученик Холопова, профессор и проректор по научной и творческой работе Московской консерватории Константин Владимирович Зенкин в докладе «О религиозных основах философии музыки А. Ф. Лосева» отметил особое значение для Лосева учения Св. Григория Паламы о сущности и энергии: музыка ближе всего к Абсолюту, это свойство божественной сущности.

Математикой Лосев занимался у профессора Д.Ф. Егорова, президента Московского математического общества, был близок с выдающимся математиком, будущим академиком Н.Н. Лузиным. В математических интересах Лосеву помогала и Валентина Михайловна. В письме ей из лагеря от 12 декабря 1931 года Лосев сообщает: «В тюрьме я прошел подробный курс дифференциального и интегрального исчисления, под хорошим руководством, и умею теперь интегрировать весьма трудные функции. Вместе с тем я обдумал целую диалектическую систему анализа, куда в строгом порядке и системе входят такие вещи, как ряды Тейлора, Маклорена и Коши, формулы Эйлера с величиной -е, уравнения Клеро, Бернулли и Риккатти, интегрирование по контуру и т.д. Жаль, что сейчас я лишен всяких книг»[39].

Вышел том трудов Лосева «Хаос и структура»[40], посвященный математической проблематике. Он был подготовлен Виктором Петровичем Троицким, автором многочисленных статей, докладов о Лосеве и монографии «Разыскания о жизни и творчестве Лосева», в которой обсуждаются проблема информации, типология бесконечностей, периодическая система начал, представление о чуде как научной категории у Лосева. Виктор Петрович – организатор многочисленных конференций и семинаров, старший научный сотрудник «Дома Лосева».

Богословские размышления для Лосева были самыми личными: «Еще не настало время, чтобы я высказал об имени то, что мог бы высказать и что мне дороже и ближе, чем философский анализ имени». Теперь становится очевидным, что это его мысли о почитании имени Божия[41]. На первой странице лосевского текста книги «Имя»: читаем его слова: «…ни искусство, ни наука не есть еще условие достаточное для счастья. Правда, эта деятельность человеческого духа необходима нам, но она не достаточна. Религия есть синтез всего человеческого знания. Она же – синтез и тех источников, которые дают нам счастье»[42].

Известны диссертационные исследования кандидатов богословия о. Александра Задорнова «Религиозно-философские взгляды А.Ф. Лосева» (2002) и о. Валентина Асмуса «Триадология А.Ф. Лосева и патристика. Предварительные заметки» (2004), а также кандидатов философских наук Д.Ю. Лескина «Философия имени в России в контексте афонских имяславских споров 1910-х годов» (2001)[43] и А.Г. Стульцева «Имяславие: философско-методологические экспликации в учении А.Ф. Лосева» (2005).

Итоговой на данный момент является монография Митрополита Илариона (Алфеева)[44], в которой даны исторический контекст полемики и богословское осмысление проблематики споров. «Московскому кружку» имяславцев, в который входили супруги Лосевы, в этой книге посвящен специальный раздел[45]. В книге сделан вывод о необходимости создания специальной комиссии в рамках Синодальной Богословской Комиссии Русской Православной Церкви для исследования данного вопроса, чтобы была «восстановлена справедливость в деле имяславцев и сформулировано церковное учение о почитании имени Божия», поскольку в современных реалиях нет официальной церковной позиции по этому вопросу[46].

Мне близки мысли о. Максима Козлова, высказанные им на выступлении на Татьянинском вечере в МГУ в 1997 году. Простите за длинную цитату, но ее надо привести почти целиком, здесь важно каждое слово. «Лосев по своему наследию скорее философ, а не богослов. Ощущение сакральности, которое является априорной посылкой для всякого богослова, вряд ли было всецело присуще Лосеву. <…>

Лосев в своих философских построениях, конечно, продолжал традиции русской религиозной философии. С другой стороны, Лосев принципиально оспаривал те разнообразные варианты компромисса с католичеством или протестанством, которые вслед за Владимиром Соловьевым предлагались русской философией. Лосев считал, что именно различного рода конфессиональные компромиссы, явные или скрытые отступления от православной догматики были одной из причин исторической пассивности православной философии. И проблема для Лосева была не в том, чтобы оправдать православие, развить его философские возможности, хотя и это – существенный компонент, но в применении принципов православия для выработки основ цельной христианской культуры, включая искусство, науку и т.д. Прежде всего, необходимо было реконструировать православный тип исторического мышления, осознать специфику заложенного в православии понимания социального бытия, в отличие от католического или протестантского, которые, по Лосеву, в открытой или завуалированной форме привели к формированию господствовавших тогда европейских концепций истории и социальности.

Есть еще один важный момент, отличающий его от большинства современных ему русских философов, – это отношение к догматике. Лосев сознавал и постулировал важность догматических определений, конфессиональных различий, существующих в христианском мире. И центральное место в этом отношении занимает, по его мнению, Filioque, эта реальная граница, разделяющая православие и католичество. Лосев был первым, кто сделал попытку выведения всей специфики западной мысли и западной Церкви из лжеучения о Filioque как в католичестве, так и в протестантизме. Посвященные этой проблематике страницы «Очерков античного символизма и мифологии» и сейчас можно считать классическим богословским текстом…»[47].

Протоиерей В.В. Мохов, Благочинный г. Уфы, подчеркивал значение для христианской традиции исследований Лосевым феномена бессмертной человеческой души, тринитарных споров периода средневековья, а также чуда как диалектически необходимой категории сознания и нашего бытия вообще[48].

Когда Сергей Сергеевич Аверинцев готовил статью «Православие» для «Философской энциклопедии», то писал ее, по его собственному признанию, таким языком, «чтобы возможно меньшее число людей могло понять, что там говорится». Аверинцев обсуждал статью с Лосевым, которого считал своим Учителем и который в этой беседе хотел максимально его подготовить, дать как можно больше материала. Под впечатлением этого обсуждения Сергей Сергеевич оставил такое свидетельство: «Самым общим образом Алексей Федорович склонен был в большей степени связывать идентичность православия с найденной, наличной, переданной в предании формой, вплоть до мелочей… И всякое изменение, отчасти неизбежное в движении во времени, представлялось ему не только печальным, не только некоей убылью, потерей, но и просто разрушением, после которого говорить не о чем, которым идентичность православия как православия уничтожается»[49].

Схожие впечатления передает протоиерей Алексий Бабурин, близко общавшийся с Алексеем Федоровичем в последние годы его жизни, считавший Лосева своим духовным наставником, благодаря которому он пришел к осознанию необходимости встать на путь священства. По его свидетельству, Алексей Федорович считал, что церковнославянский язык нельзя в богослужении заменять русским языком, что современное церковное пение часто рассчитано на художественный эффект, что это не молитва. Сам же Лосев в свое время ходил в Москве в церковь, где пели соловецкие монахи, и вообще любил монастырские службы, Страстную и Светлую седмицы проводил в монастырях[50].

О. Алексий Бабурин приводит такие слова Лосева: «Доверие выше веры. Вера в Бога – теория. Доверие Богу – практика. Доверять значительно тяжелее, чем верить. Мы должны полностью полагаться на волю Бога, несмотря на самые невыносимые условия существования»[51].

По воспоминаниям Ст. Джимбинова, церковные службы Алексей Федорович знал наизусть[52]. Пост Лосев соблюдал строго. Был период, когда он исповедовался в письмах игумену Иоанну (Селецкому), который жил в глубоком затворе на Украине и с которым Лосевы одновременно отбывали срок в лагере в поселке Медвежья гора[53].

Скончался Лосев на девяносто пятом году жизни в 1988 году, в год празднования тысячелетия христианства, 24 мая, в день памяти своих любимых святых – Кирилла и Мефодия, славянских просветителей, символизирующих единство философии и филологии. Накануне, 22 мая, он продиктовал свой последний текст, звучащий как завещание нам: «Слово о Кирилле и Мефодии». Его должен был зачитать на Дне славянской письменности в Великом Новгороде 24 мая один из молодых друзей Лосева Юрий Алексеевич Ростовцев, ныне главный редактор журнала «Студенческий меридиан». Однако получив весть о кончине Лосева, он вернулся в Москву на похороны. «Слово о Кирилле и Мефодии» зачитала Аза Алибековна в Институте мировой литературы Академии наук СССР на девятый день со дня кончины Алексея Федоровича, на заседании в честь Тысячелетия Крещения Руси. Оно сразу было напечатано в «Литературной газете» от 8 июня 1988 года. Вот этот текст целиком.

Реальность общего: Слово о Кирилле и Мефодии.

Алексей Федорович Лосев

Похоронили Лосева по православному обряду на Ваганьковском кладбище в Москве. Сначала был установлен деревянный крест, потом его сменил крест из черного мрамора, на котором написаны слова из 53 псалма «Во имя Твое спаси мя». Каждый год 24 мая на панихиду там собираются родные, коллеги, ученики, ценители его наследия. Чаще всего служат батюшки, близкие Алексею Федоровичу: о. Владимир Воробьев, внук о. Владимира Воробьева, получившего, как и Лосев, 10 лет лагерей по одному делу с Лосевым, о. Александр Салтыков, сын лосевского друга Александра Салтыкова, получившего пять лет лагерей по тому же делу, о. Валентин Асмус, сын коллеги Лосева философа Валентина Фердинандовича Асмуса, о. Алексей Бабурин, бывший в молодости у Лосева массажистом, а ныне настоятель храма Святого Николая в селе Ромашково в Подмосковье.

В последние месяцы жизни Алексея Федоровича режиссер Виктор Косаковский успел снять почти целиком документальный фильм «Лосев», который доснимал во время похорон со слезами на глазах. Этот фильм получил приз «Серебряный кентавр» на Международном фестивале неигровых фильмов «Послание к человеку» в 1991 году и премию «Триумф». По инициативе друзей Лосева создано культурно-просветительское общество «Лосевские беседы». Под этим же названием был поставлен неоднократно демонстрировавшийся трехчастный документальный телевизионный фильм (режиссер О.В. Кознова).

Создан «Дом Лосева» – центр русской философии, в котором, кроме мемориальной квартиры, есть помещения для библиотеки, архива, музейной экспозиции, выставок и зал заседаний. Идет большая работа по подготовке к печати рукописей архива Лосева, а также рукописей, возвращенных из архива Лубянки. Все это было бы невозможно без энергии вдохновительницы и подвижницы Азы Алибековны и без помощи ее родных, друзей и учеников. Достаточно указать, что при жизни Алексея Федоровича состоялось более 500 его научных публикаций, а сейчас их значительно более тысячи.

Библиотека истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева» (директор – Валентина Васильевна Ильина) в прошлом году отметила свое пятилетие. Там действует отдел изучения наследия А.Ф. Лосева, в котором я работала в первые годы после его открытия и с которым до сих пор сотрудничаю. Им руководит племянница Алексея Федоровича, доктор филологических наук Елена Аркадьевна Тахо-Годи. Действуют семинары «Творческое наследие А.Ф. Лосева: проблемы и перспективы» (руководитель – ст. научн. сотрудник Виктор Петрович Троицкий) и «Русская философия» (координатор семинара В.П. Троицкий), Музыкальная гостиная. По итогам работы Библиотека регулярно издает Бюллетень (вышло 12 выпусков), имеет сайт www.losev-library.ru, на котором отражается ее разносторонняя деятельность.

Сама Аза Алибековна Тахо-Годи написала и издала в серии «Жизнь замечательных людей» книгу «Лосев», вышедшую уже вторым изданием в 2007 году. Это не только книга-воспоминание, но и книга-исследование архивных документов (в том числе и домашнего архива). И это еще очень личная книга, книга-исповедь, книга-памятник. В прошлом году появилась новая книга Азы Алибековны «Жизнь и судьба: Воспоминания». М.: Молодая гвардия, 2009. Смысл этой книги в словах, помещенных на ее фронтисписе: «Вспоминая свою жизнь, я неизменно вспоминаю моих духовных родителей. Пишу о себе и невольно пишу о них. Иначе немыслимо. Что я без них? Кто я без них?»

И при жизни Алексея Федоровича, и после его кончины Аза Алибековна делала и делает все для сохранения и пропаганды наследия ученого. С 1976 года регулярно проводятся конференции, а по материалам конференций издаются сборники. Таких конференций, связанных и непосредственно с наследием Лосева, и с кругом его интересов, было уже более 50 в разных городах России и зарубежья. Часть этих конференций прошла в рамках «Лосевских чтений»; последние, XIII Лосевские чтения, состоялись в «Доме Лосева» 18–20 октября этого года на тему «Ф.М. Достоевский и культура Серебряного века: традиции, трактовки, трансформации». Конференция открылась 18 октября – в день именин Алексия, а 19 октября в холле Библиотеки был установлен бюст Алексея Федоровича Лосева работы скульптора Артема Власова.

К 115-летию со дня рождения Лосева, 23 сентября 2008 года, в «Доме Лосева» была открыта мемориальная экспозиция, а во дворе этого дома 33 на Арбате – бронзовый бюст философа на постаменте из карельского гранита (скульптор В.В. Герасимов) с надписью «Великий русский философ Алексей Лосев». Других памятников философам нет не только в Москве, но и во всей России.

Надежда Малинаускене

19 ноября 2010 г.

Рейтинг: 7.9 Голосов: 18 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

[1] См.: Тахо-Годи А.А. К 20-летию выхода книги А.Ф. Лосева «Вл. Соловьев» в издательстве «Мысль» // Владимир Соловьев и культура Серебряного века: к 150-летию Вл. Соловьева и 110-летию А.Ф. Лосева. М.: Наука, 2005. С. 531–535; Дело о книге А.Ф. Лосева «Владимир Соловьев» (изд-во «Мысль», 1983 г.) / Публикация А.А. Тахо-Годи при участии В.П. Троицкого // Там же. С. 536–552.

[2] Лосев А.Ф. Высший синтез как счастье и ведение // Лосев А.Ф. Высший синтез: неизвестный Лосев. М.: ЧеРо, 2005. С. 13–33.

[3] В изложении биографических данных использованы материалы, опубликованные А.А. Тахо-Годи в предисловии к изданию А.Ф. Лосев. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991, в книгах «Лосев». 2-е изд., испр. и доп. М.: Молодая гвардия, 2007 и «Жизнь и судьба: Воспоминания». М.: Молодая гвардия, 2009, а также в статье «Основные вехи жизни и творчества А.Ф. Лосева» из сборника Алексей Федорович Лосев / Под ред. А.А. Тахо-Годи и Е.А. Тахо-Годи. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009.

[4] Ростовцев Ю.А. Марафонец (Слово о Лосеве) // Лосев А.Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988. С. 357.

[5] Там же.

[6] Лосев А.Ф. В поисках собственного мировоззрения: из бесед с А.Ф. Лосевым. Янв. 1988 года / Беседу вел Ю.А. Ростовцев // Поэзия: Альманах. М., 1989. С. 138.

[7] Там же. С. 140.

[8] См. переиздание:: Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль. 1993. С. 31–60.

[9] См. переиздание: Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 603–621, 623–636.

[10] См. переиздание: Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. С. 209–236.

[11] См. переиздание: Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль. 1993. С. 61–612.

[12] См. переиздание: Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 405–602.

[13] См. переиздание: Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль. 1993. С. 613–801.

[14] См. переиздание: Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 5–296.

[15] См. переиздание: Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М.: Мысль, 1994. С. 713–876.

[16] См. переиздание: Там же. С. 527–712.

[17] См. переиздание: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993.

[18] См. переиздание: Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М.: Мысль, 1994. С. 5–216.

[19] Каганович Л. Организационный отчет Центрального комитета XVI съезду ВКП(б) // Алексей Федорович Лосев: из творческого наследия: современники о мыслителе / подгот. А.А. Тахо-Годи и В.П. Троицкий. М.: Русскiй мiръ, 2007. С. 546.

[20] Там же. С. 635.

[21] См.: Лосев А.Ф. Хаос и структура. М.: Мысль, 1997.

[22] Лосев А.Ф. История античной эстетики. [I]. Ранняя классика. М.: Высшая школа, 1963.

[23] Тахо-Годи А.А., Тахо-Годи Е.А., Троицкий В.П. А.Ф. Лосев – философ и писатель. М.: Наука, 2003. С. 304.

[24] Ростовцев Ю.А. Марафонец (Слово о Лосеве) // Лосев А.Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988. С. 360–361.

[25] Там же. С. 362.

[26] Бибихин В.В. Алексей Федорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. М., 2004. С. 7–10.

[27] См.: София. Альманах: Вып. 1: А.Ф. Лосев: ойкумена мысли. Уфа: Здравоохранение Башкортостана, 2005.

[28] Лосев А.Ф. Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии // Ученые записки Московского гос. пед. ин-та им. В.И. Ленина, 1953. Т. 72. С. 3–209.

[29] Лосев А.Ф. Эстетическая терминология ранней греческой литературы (Эпос и лирика) // Ученые записки Московского гос. пед. ин-та им. В.И. Ленина, 1954. Т. 83. С. 37–262.

[30] Лосев А.Ф. Гесиод и мифология. Там же. С. 263–301.

[31] Лосев А.Ф., Лосева В.М. «Радость на веки»: переписка лагерных времен / Сост., подгот. текста и комм. А.А. Тахо-Годи и В.П. Троицкого. М.: Русский путь, 2005. С. 200.

[32] Алексей Фёдорович Лосев: библиографический указатель. К 115 годовщине со дня рождения / Б-ка истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева»; Сост. Г.М. Мухамеджанова, Т.В. Чепуренко; Отв. за вып. В.В. Ильина. М.: ФАИР, 2008.

[33] Лосев А.Ф. История античной эстетики. Т. I. М.: Высшая школа. Т. II–VIII. М.: Искусство, 1963–1994.

[34] Лосев А.Ф. Эллинистически-римская эстетика. М.: МГУ, 1979.

[35] Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978.

[36] Ростовцев Ю.А. Марафонец (Слово о Лосеве) // Лосев А.Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988. С. 363.

[37] Лосский Н.О. История русской философии. М., 1994. С. 313.

[38] Степанов Ю.С. Язык и метод в современной философии языка. М., 1998. С. 416.

[39] Лосев А.Ф. Жизнь. СПб., 1993. С. 367.

[40] Лосев А.Ф. Хаос и структура. М.: Мысль, 1997.

[41] Они собраны в его книгах: Имя.Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. СПб.: Алетейя, 1997; Личность и абсолют, М.: Мысль, 1999; Избранные труды по имяславию и корпусу сочинений Дионисия Ареопагита. С приложением перевода трактата «О Божественных именах», СПб.: Издательство Олега Абышко, 2009.

[42] Лосев А.Ф. Имя.Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. СПб.: Алетейя, 1997. С. 3.

[43] По ней издана монография: Лескин Димитрий, священник. Спор об имени Божием. Философия имени в России в контексте афонских событий 1910-х годов. СПб., 2004.

[44] Епископ Иларион (Алфеев). Священная тайна Церкви: введение в историю и проблематику имяславских споров. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2007.

[45] Там же. С. 454–467.

[46] Там же. С. 843.

[47] Алексей Федорович Лосев: из творческого наследия: современники о мыслителе / подгот. А.А. Тахо-Годи и В.П. Троицкий. М.: Русскiй мiръ, 2007. С. 635–636.

[48] О. Валерий Мохов. Алексей Феодорович Лосев и православие // Мысль и жизнь: к столетию со дня рождения А.Ф. Лосева. Сборник статей. Уфа: Башкирский гос. ун-т, 1993. С. 148–150.

[49] Там же. С. 640–641.

[50] Там же. С. 642–643.

[51] Там же. С. 644.

[52] София. Альманах: Вып. 1: А.Ф. Лосев: ойкумена мысли. Уфа: Здравоохранение Башкортостана, 2005. С. 53.

[53] Тахо-Годи А.А. Жизнь и судьба: Воспоминания. М.: Молодая гвардия, 2009. С. 651–655.