Рецензия на пособие И.В. Бугаевой и Т.А. Левшенко «Церковнославянский язык. Учебные грамматические таблицы»
В 2009 году вышло в свет пособие И.В. Бугаевой и Т.А. Левшенко «Церковнославянский язык. Учебные грамматические таблицы». В аннотации к книге сказано: «Справочное пособие помогает систематизировать и закрепить теоретический материал, представляя в наглядном сжатом виде (с помощью таблиц) звуковые особенности церковнославянского языка, систему частей речи (образцы склонений и спряжений) и знаков препинания» (с. 2).
Действительно, в книге, которая набрана удобным для чтения шрифтом, приведены в целом исчерпывающие таблицы, которые охватывают морфологический материал церковнославянского языка, а также фрагментарно даны сведения из других его разделов. И вроде бы вышедшее пособие надо одобрить и рекомендовать для использования в школьном и вузовском преподавании, за что так ратуют его составители.
Но, как это ни парадоксально, одним из первых возникает сомнение по поводу целесообразности подобной книги и ее действительных задач. Понятно, что выучить язык, опираясь исключительно на таблицы и схемы, невозможно. Авторы же пособия совершенно безосновательно заявляют: «Грамматические таблицы являются учебным пособием для начального
этапа изучения церковнославянского языка» (с. 3).
Вообще предисловие И.В. Бугаевой и Т.А. Левшенко вызывает целый ряд вопросов. Так, чересчур оптимистичной кажется следующая мысль: «Для владеющих русским языком не сложно понимать церковнославянские тексты» (с. 3). При этом авторы все же признают, что «существуют некоторые семантические и грамматические различия, которые нуждаются в специальных комментариях» (с. 3). С этим нельзя не согласиться, сомнительно другое: вряд ли таблицы, не содержащие никаких комментариев вовсе, помогут прояснить такие вопросы.
Составители учебной книги также пишут: «Тексты, используемые в современном богослужении, создавались и переводились в разное время» (с. 3). Данный факт бесспорен. Но из этого делается вывод, который можно разделить лишь отчасти: «Это привело к необходимости дать варианты ударений, окончаний и чередований согласных» (с. 3). Здесь надо указать на то, что многие грамматические варианты в церковнославянском языке являются еще праславянским наследием, как, например, окончания родительного падежа множественного числа существительных 1-го склонения -овъ, -ей, ø. Кстати говоря, акцентные варианты в рецензируемом пособии обнаружить не удалось.
Не совсем понятно, почему таблицы называются грамматическими. В пособии приведена азбука, таблица звуковых соответствий, список слов с буквой «ять». Возможно, термин «грамматика» понимается слишком широко?
Наверное, на все эти терминологические неточности и исторические недоразумения можно было бы не обращать сугубого внимания. Но внимательно изучение основного корпуса таблиц, к несчастью, лишь умножает число досадных ошибок. Данное обстоятельство становится еще более печальным, если учитывать, что перед читателем уже второе издание книги.
Так, в звуковых обозначениях церковнославянских букв встречается следующий транскрипционный знак [е]
(с. 4). Признавая его существование, нужно заметить, что звука такого все же нет. Можно предположить, что составители таблиц решились на подобное упрощение из-за методической целесообразности (как и в случае с [щ]). Однако на этой же странице (с. 4) встречается транскрипция [jy], [ja]. И здесь необходимо указать на то, что она верна далеко не всегда. Ср. юзник, язва – заключити, язык.
Очевидно, что таблица звуковых церковнославяно-русских соответствий носит условный характер (с. 4). Вместе с тем звук [а] в слове раждати (в сравнении с [о] в рожать) имеет явно не фонетическую, а морфонологическую природу.
Переходя непосредственно к морфологическим таблицам, первой можно увидеть схему распределения существительных по склонениям (с. 4). Неточностей здесь, по крайней мере, три.
Во-первых, слово люди не совсем точно причислять к pluralia tantum.
Во-вторых, существительное слово
является неудачным для иллюстрирования 4-го склонения, поскольку в значении «ипостась Бога» относится к 1-му склонению, что, разумеется, влечет за собой ряд изменительных особенностей, которые приведены авторами книги в особой схеме (с. 9).
В-третьих, признаком существительных 4-го склонения является не только длина основы, но и окончание родительного падежа единственного числа, обозначаемое буквой «есть узкий». Именно на этом основании к данному деклинационному типу присоединяется слово день,
которое не расширяет свою основу в косвенных падежах.
Не всегда корректным выглядит подбор слов, включаемых в таблицы. Так, вместо существительных дух, владыка из-за их многозначности и вариативного титлования можно было найти другие примеры, чтобы избежать склонения указанных единиц во множественном и двойственном числах (с. 6, 10).
Не слишком продуманным представляется раздел «Слова с индивидуальными особенностями склонения» (с. 9). Туда внесены только существительные Господь, Христос, Слово (Бог), Евангелие, елей. А как же Иисус (в сочетании с Христос), Исаиа, несклоняемые субстантивы, например?
Наконец, в таблицах субстантивного склонения обнаружена несистемность в использовании средств, с помощью которых расподобляются омонимичные формы единственного и множественного чисел. Ср. плод и корабль (с. 6, 7). См. также с. 8, 35, 54, 64–65.
Понимая, что средний род является грамматически несамостоятельным, приходится все же удивляться, почему он вовсе игнорируется создателями таблиц в большинстве глагольных парадигм – в плюральных парадигмах (с. 43–52, 56–57).
Еще большее недоумение возникает при виде следующей записи: дв.ч. м. (ж.) р.
(с. 58–59).
Возможно, речь идет о потенциальности подобных форм, о которой авторы предупреждают в своем предисловии: «Не все потенциальные грамматические формы нам удалось найти в богослужебных текстах – в таких случаях формы приводятся по аналогии» (с. 3). Очевидно, данное заявление расходится с текстом пособия.
К уже перечисленным фактам можно добавить следующий: в графы, посвященные образованию действительных причастий в форме именительного падежа единственного числа, введен только мужской род (с. 60, 61), а омонимичная форма среднего рода отсутствует. Это обстоятельство, естественно, сказывается и на ошибках в таблицах (с. 64–67).
И вообще в презентации причастий можно найти целый ряд неточностей. Как известно, образование и склонение данной части речи (или глагольной формы) вызывает значительные трудности. И в задачу преподавателей входит помощь в их преодолении. И.В. Бугаева и Т.А. Левшенко, к сожалению, зачастую дезориентируют читателей. Так, они с помощью стрелок показывают изменение формоизменительных суффиксов в следующем направлении: -ущ- → -ый и проч. Не исключено, что такой вектор намечен опять-таки по методическим соображениям, но он неправилен с исторической точки зрения.
Желая, по-видимому, облегчить восприятие материала, составители таблиц приводят заголовки наподобие «Действительные причастия настоящего времени. I спряжение… II спряжение»; «Страдательные причастия настоящего времени. I спряжение… II спряжение» (с. 60, 62). Однако, прочитав их, можно не только правильно выбирать формообразующие суффиксы для конкретных основ, но и подумать, что причастия спрягаются.
Несколько сбивают с толку отдельные таблицы с формами именительного падежа единственно числа страдательных причастий прошедшего времени, ведь в них нет ничего специфического (с. 63).
Много претензий вызывает крайне неудачная таблица «Знаки препинания в сопоставлении с русскими» (с. 70). Ср.: Внуши, Боже, молитву мою, и не презри моления моего; Аз к Богу воззвах, и Господь услыша мя – по правилам русской пунктуации в первом случае запятая не нужна, в отличие от второго примера, где необходимо как раз запятая (составители таблиц почему-то считают наоборот); Мужие кровей и льсти не преполовят дней своих.Аз же, Господи, уповаю на Тя – здесь вполне возможна точка, а не запятая, как думают авторы; Тем воспевающе вопием Ти:радуйся, Благодатная, Господь с Тобой –
двоеточия в русской пунктуации недостаточно; Слава: Честное пророка Твоего, Господи, торжество, Небо Церковь показа – двоеточие не коррелирует с многоточием.
Любое учебное пособие, преследуя четко сформулированные и реальные задачи, должно быть написано просто и доступно. В нем нет места терминологическому разнобою, дезориентирующей информации и элементарным ошибкам. Обидно, что таблицы, которые могли бы стать хорошими вспомогательными материалами при обучении церковнославянскому языку, отвечают этим требованиям лишь отчасти.
Лариса Маршева
доктор филологических наук, профессор
ЖИ, ШИ С БУКВОЙ… ЕРЫ Учим церковнославянский
В отличие от русского языка, где принцип орфографического расподобления весьма ограничен, церковнославянский язык предлагает множество правописных дифференциаторов, которые охватывают и семантические, и в еще большем объеме грамматические различия.
