778
Эмир, сегодняшний разговор хотелось бы начать с вопроса, может быть, не связанного напрямую с кинематографией. Церковь сейчас многое делает, занимается миссионерством, работой с молодежью, но, по сути, мы все думаем о том, какими мы, священники, должны быть, чтобы народ по-настоящему любил нашу Церковь, чтобы Евангельское слово, которое мы несем, доходило до сердец людей. Вам как человеку творческому, прожившему уже достаточно много, много видевшему, как кажется, каким должен быть современный священник?
Эмир Кустурица: С точки зрения времени, мне кажется, что священникам для себя нужно определить тезис, в котором бы заключалась следующая мысль: «Жизнь короткая, но у нас много времени». Потому что сейчас существует такой девиз: «Жизнь короткая – у нас нет времени». Мне кажется, что священник должен задавать себе вопрос: «Насколько много я сделал как священник?» Время требует от нас, чтобы мы были богатыми духовно, богатыми культурно, поэтому надо думать: «Жизнь короткая – у нас есть много времени», много возможностей, чтобы показать людям эту христианскую тайну жизни.
Осознание этого пришло ко мне теперь уже почти двадцать лет назад, когда умирала моя мать, была очень тяжелая ситуация в жизни: мы потеряли наш дом в Боснии, мать уже была тяжело больна, и я сказал себе: «Мне сейчас нужно двигаться, нужно вернуться к корням и там найти истоки, основу своей жизни». И это произошло, и это было очень важно. Тогда же появилась моя первая книга.
В некотором смысле, наверное, можно сказать, что я чувствую себя как священник. Каждый режиссер, как и священник, он открывает людям то, что они должны увидеть, – не то, что нужно рынку киноиндустрии, чего хотят от режиссера на площадках международных кинофестивалей. Тебе как режиссеру нужно сказать людям то, что у тебя болит, о чем ты думаешь. Поэтому я бы сказал, что надо быть таким «пессимистическим оптимистом».
Иеромонах Игнатий (Шестаков): Эмир, во сколько лет Вы женились?
Эмир Кустурица: Когда я женился, это был 1977 год, мне было 23 года.
Иеромонах Игнатий (Шестаков): Как Вы думаете, почему так происходит, что сейчас в среде наших христианских народов людям, даже тем, которые высказывают очень правильные, христианские мысли, рассуждают о судьбах России, Сербии, наших цивилизаций, собираются на различные конференции и делают много хорошего, как-то непросто стало найти себе вторую половину. Может быть, Вы как человек, который долго прожил в браке, что-то подскажете молодому поколению, нашим будущим священникам, особенно студентам, которые еще не нашли себе будущую матушку, какой должна быть супруга?
Эмир Кустурица: Думаю, что нужно сделать хороший выбор. Важно сделать хороший выбор, при этом, как Ф.М. Достоевский писал, не нужно, чтобы это было только решение рассудка, разума («Ибо неблагонадежен слишком уж постоянно рассудительный юноша и дешева цена ему»), ведь наши решения складываются не только из того, что говорит нам разум, у нашего решения очень много составляющих.
Я могу сказать, что через месяц мне будет 70 лет, и мы с моей женой вместе уже скоро полвека. Что самое важное? Чтобы вы верили человеку, чтобы эта вера была основана на безграничных чувствах. При этом надо знать, что демоны всегда окружают, подстерегают нас, и наша задача уберечь себя от них. Как И. Андрич написал у нас: «Зубы волка нужно видеть, только когда он уже мертв» – и это очень глубоко сказано. У нас такая ситуация в Сербии, каждый человек говорит, и то, что он говорит, – это его судьба, потому что есть такое идеологическое противостояние, в котором мы живем. И вот если твоя жена до конца разделяет твои взгляды и убеждения – это очень важно. Если жена с тобой в твоей жизненной борьбе, если она образована, если она читает книги, она острого ума, тогда ваши отношения всегда будут крепкими. Будут и испытания, но как Ф.М. Достоевский писал, счастье и радость обретаются на пути, в котором мы жертвуем собой. И если этой жертвы не было и не будет, то и радости не будет.
Поэтому, как я сказал, очень важен выбор. Надо чувствовать другого человека, чтобы не разрушить отношения, чтобы они не пришли к концу. В отношениях есть такая архитектура, надо знать это. Наверное, в молодости порой кажется, что не так просто посвятить себя одному человеку, но, и это важно знать, фундамент для второй половины жизни закладывается в первой ее половине, но многие люди не думают об этом. И, да, «Жизнь короткая, но у нас есть много-много времени», это кажется противоречием, но это правда. Если вы читаете книги, то вы вне времени. Если вы смотрите хороший фильм, для вас нет времени. Это особенно важно для вас – тех, кто думает о вечности каждую секунду, каждую минуту. Время есть, вопреки тому, что сейчас говорят: «Все быстро».
Вы знаете, язык фильма изменился, потому что перцепция рекламы, которую вы видите на телевидении, – это такой краткий язык, это язык скорости, темпа, но там нет ритма. Когда я слышал сейчас ваш хор, когда пели ваши студенты, – это было в ритме. А в современной жизни нет ритма, она проходит в темпе. И человек без ритма шаг за шагом превращается в человека без сердца. Может быть, то, что я скажу, прозвучит несколько философски, но для меня это оказавшаяся немного приоткрытой философия жизни: самый известный японский режиссер Акира Куросава сказал, что каждый монтаж проходит между двумя ударами его сердца.
Почему это важно? Потому что самая близкая, доступная, понятная рефлексия человеческой жизни – это фильм. Знаете, в США в свое время хотели создать религию из фильма, была такая идея, что фильм будет религией. И, действительно, у фильма огромные возможности захватывать, гипнотизировать, и они работали над этим, когда Голливуд был центром мирового идеализма. Они работали над созданием образа воплощения американские мечты, появился культ Элвиса Пресли, и, как сказал Мишель Уэльбек – знакомый писатель из Франции, это была такая антихристианская коалиция, возникновение которой в Голливуде связано с насаждением образа Элвиса Пресли.
Иван Рубцов: Есть некий стереотип, что авторское кино – это сложное кино, которое, может быть, даже не совсем понятно, зачем нужно. Ведь есть же популярное кино: популярные комедии, хорошие боевики. Поэтому такой вопрос-провокация: зачем нам авторское кино?
Эмир Кустурица: Когда я встретился с Президентом Владимиром Владимировичем, я сказал ему две-три, как мне кажется, важные вещи.
В России за год снимается порядка 300–350 фильмов, точно не могу сказать. И очень важно знать, что авторское кино – это хорошее кино, которое не так успешно. Поэтому очень важно работать над производством многих кинолент, и некоторые из них обязательно будут хорошими, но при этом не будут успешными.
На Западе это уже невозможно. На Западе авторское кино может быть показано в Каннах, в Венеции, но это будет означать конец жизни этого фильма. Сейчас, когда у вас все меняется, вам нужно думать о концепции, в которой авторское кино – самое важное. К сожалению, у вас немного таких фильмов, потому что система дистрибуции фильмов, зависит от рынка. А рынок всегда был таким проблематичным. И в этом смысле нужно оказать помощь, нужно работать на эти идеи. При этом авторское кино, художественный фильм, я верю, – это культурная рефлексия, это очень близко чувству религиозного человека. Надо смотреть и в культурной концепции знать, что авторское кино – это самое важное в кинематографе. Потому что Бергмановы фильмы, хотя они и были не так динамичны, наполняли весь мир; когда А. Тарковский работал над созданием своих фильмов, мы видели: это было долго, не так легко актерам было сниматься, но это приносило огромную радость.
Вопрос всегда в том, как сделать дистрибуцию хороших фильмов? На Netflix это невозможно, потому что у Netflix есть законы идеологические, законы эстетические, и там нет моральной парадигмы, как, думаю, в православии должно быть. В Европе хотели сделать «отмену русской культуры», но это невозможно, потому что в эволюции европейской культуры, в ее фундаменте заложено все, что было у вас самое ценное, важное.
Но если они не хотят этого принимать, вам нужно первыми сделать шаг в будущее, и эти шаги могут быть сделаны в том направлении, в котором они уже ничего не смогут сделать, а это как раз авторское кино. Авторский фильм – это самый верх кинематографии. Когда я был студентом, мы ждали, что в Венеции, в Каннах будет представлен следующий фильм М. Антониони, Ф. Феллини, Андрея Тарковского, Никиты Михалкова, Андрона Кончаловского. И, как у вас в литературе есть писатели с мировым именем, так, если у вас будет такой «амбиент», соответствующая атмосфера, появятся и русские авторы-режиссеры, каким был А. Довженко, какими были и являются те люди, которых я назвал сейчас. Авторы современности не могут появиться из ниоткуда. Надо сделать хороший фундамент для них, такой, какой был, например, в 70-х годах.
Можно еще сказать так. Сейчас глобализм сделал одну хорошую вещь – нам доступны фильмы из Ирана, нам доступны фильмы из Бразилии, нам доступны фильмы со всего мира. Вопрос: где Сербия? Могу сказать точно: нигде. Как Россия представлена в сфере этого авторского кино? Надо думать об этом, как создать платформу, основу, на которой новые молодые авторы будут снимать свои фильмы, а потом показать это миру. Сейчас многое строится на основе политической борьбы, на идеологических противоречиях, разности взглядов, которым привержены люди, работающие в кинематографе. Их любит Запад, потому что они против вашей системы, но этого не достаточно, у этого нет будущего. Это закончится лет через пять.
Иван Рубцов: А как в Вашей жизни появилось кино, почему Вы стали режиссером?
Эмир Кустурица: Я чувствую, что мне нужно работать, поэтому я сказал, что у меня много времени. Я всегда чего-то хочу, я мечтаю, я построил два города, подготовил пять книг, у меня двенадцать фильмов, я снимался в двадцати западных фильмах – деньги так зарабатывал, чтобы была возможность построить деревню. У меня такое устроение, что мне необходимо работать.
Что касается того, чтобы стать режиссером, – это не было моим решением, так решили мои отец и мать, потому что я был довольно проблематичный молодой человек, и они думали, что самое лучшее, если я буду учиться в Академии исполнительских искусств в Праге. Там жила моя тетя, она была женой корреспондента Танюга, в Праге у них были знакомые, и один из них – секретарь этой Академии.
Могу вам сказать, как меня принимали в Академию, это было очень смешно. Это чем-то напоминало сюжет из фильма «Андрей Рублев», когда молодой человек думал, что он знает, как отлить колокол. Мое поступление пришлось на время советской власти в Чехии. Вопрос одного из членов приемной комиссии звучал примерно так: «Как Вы думаете, достаточно ли в Чехословакии социалистического реализма?» Я не знал, что это – социалистический реализм, мне было 19 лет. И тогда я ответил: «Вы знаете, никогда не бывает достаточно социалистического реализма», комиссии это очень понравилось. Не так важно было для них, что я знал о театре, о кино, о литературе, самым важным оказалось, что я сказал: «Социалистического реализма всегда недостаточно». Члены комиссии думали, что перед ними, может быть, коммунист, кем на самом деле я не был. Так что меня приняли, и у меня появилась возможность учиться в Академии в Праге. А это была одна из лучших школ кинематографического искусства в мире.
И когда я вернулся в Сараево, моя природа человека, который хочет работать, что-то делать, уже в полной мере проявилась. В Сараево не было режиссеров, но был один сценарий, за который никто не хотел браться. А я этот будущий фильм, казалось, увидел до самых мелочей, и так появился мой первый фильм на телевидении. Критики особой в его адрес не было, потому что мое имя никому не было известно. Потом я показал свой фильм, который называется «Герника», – это тридцатиминутный короткометражный художественный фильм, с которым я выпускался из киношколы Академии, и это был уже некоторый успех. Самый первый фильм не был успешный, но я сам был очень счастлив, когда появился первый мой полнометражный фильм – «Помнишь ли ты Долли Белл?», который получил приз на кинофестивале в Венеции. Потом вышел второй фильм «Папа в командировке», который повествует о том периоде жизни Югославии, когда Тито поссорился со Сталиным. Фильм был готов, но я не верил, что он может получить награду в Каннах. Вообще когда фильм создавался, для меня было неважно, буду ли я победителем; я не верил, что достоин этого фестиваля, поэтому за три дня до его окончания просто уехал. И потом, когда журналисты стали спрашивать: «Вы получили главный приз, почему Вас не было на награждении?», я им сказал: «Я был занят, у меня была работа, мне нужно было уложить паркет в доме моего друга Младена». Они не поняли, до этого в Белграде думали, что я такой общественный человек, но на самом деле мне неуютно в Каннах, вообще на фестивалях, где много людей, где победители… И я им так и сказал: «Я положил паркет». Они и рассердились, и вместе с тем им было смешно, но это было правдой: я помогал Младену с паркетом, когда в Каннах было награждение, был успех нашего фильма.
Иеромонах Игнатий (Шестаков): А Вы же еще деревню целую построили?
Эмир Кустурица: Этими руками… (смеется) Вы знаете, Райнер Мария Рильке, он был в России (тогда Российской империи), когда у него спросили: «Россия – что это?», сказал: «Это страна, которая граничит с Богом». А еще у него есть другое высказывание: «Если у тебя нет дома, никогда его у тебя не будет» (букв. «Тот, у кого сейчас нет дома, больше его не строит»). Я это знал, и, когда мы завершили съемки фильма «Жизнь как чудо», я сказал себе: «Надо построить дом для конца, как монастырь», потому что у меня деревня как монастырь, но это такой светский монастырь: там проходят семинары, культурные события, там школы, туристы приезжают тоже. И новая драма сейчас в том, что в Сербии хотят добывать литий и никель, потому что принимаются новые европейские стратегии нового европейского мира. И я сказал, что готов к новому бою, готов и мою жизнь отдать, чтобы они этого не сделали и потому что я хочу доказать, что Райнер Мария Рильке не был прав, когда говорил, что если у тебя дома нет, его у тебя не будет и в будущем.
Иван Рубцов: В Вашей жизни были и такие моменты, когда не было признания, как тогда в Каннах, когда Вам давали «Золотую пальмовую ветвь»… Как Вы находили силы и откуда брали энергию, чтобы выбираться из такого состояния уныния, когда кажется, что все кончено?
Эмир Кустурица: Эта черта моего характера, она проявилась, когда я был еще очень молодым человеком. Когда мы играли в футбол, я не мог пережить, если мы проигрывали матч. Такой я человек: мне не хочется быть известным, не хочется славы, но я хочу победить, – такая контрадикция.
А если говорить о кинематографии: я сделал два небольших телефильма, после этого сделал выпускной фильм для Академии в Праге. Что мне нравилось? Нравилось то, что тайна человеческой жизни может быть показана во всем масштабе, во всей широте: можно обнаружить связь с греческой драмой, с пьесами У. Шекспира, произведениями Н.В. Гоголя, других авторов, с чьим творчеством я познакомился, чьи произведения прочитал. И мне казалось, что у меня много таких параллельных моментов, которые я могу показать, которых никто не видел. Но в этом есть и универсальный уровень, через который возможно коммуницировать с миром. И как уже сказал, в этом как раз проявляется положительная сторона глобализма: всегда можно увидеть, что думают, чем живут люди в Бразилии, Англии, России, Иране. И такие фестивали с участием представителей разных стран были лучшими, на них было представлено много очень хороших фильмов.
Продолжение следует.