1335
Продолжаем серию интервью с преподавателями Сретенской духовной академии, посвященные 25-летию ее создания. Сегодня говорим с протоиереем Олегом Стеняевым.
– Меня пригласил преподавать в Сретенской академии владыка Тихон (Шевкунов). Тогда это еще не была семинария, а владыка тогда еще не был архиереем. Он провел большую экскурсию, все показал, рассказал. Я был поражен тому, как все креативно оформлено. Оформлено именно с пользой для человека, особенно оформление классов: каждый класс имеет название, и даже в коридорах стоят поисковые мониторы, то есть все для учащихся и для преподавателей, профессорская комната и комната для переговоров очень удобные. И когда я включился в преподавательскую работу, я понял, что это как семья. Это великая заслуга владыки Тихона: он создал настоящую семью. Настоящее братство, которое объединяет и монашествующих, и мирян. Мне кажется, что это оазис псково-печерской традиции на московской земле: простота отношений, доступность в общении между людьми – это ни на что не похоже. На самом деле я преподавал в разных местах и сейчас тоже преподаю, но такой атмосферы я нигде не видел для подобных учебных заведений. Все, по-моему, неповторимо, как один класс не похож на другой, точно так же и оформление всей территории, то, как Академия взаимодействует с монастырской братией, то, как учебный процесс взаимодействует с богослужением, которое совершается на территории монастыря.
Это великая заслуга владыки Тихона – он создал настоящую семью
Это, действительно, возможность для человека не просто получить сумму знаний, а войти в стихию церковной жизни. В свое время отец Павел Флоренский писал, что он слышал, как на Западе учат людей плавать на тренажерах: ложится человек посреди комнаты, подсоединяются какие-то палки, он машет руками и ногами. И отец Павел приходит к заключению: «А не лучше ли войти в живую стихию воды и поплыть?» На мой взгляд, Сретенское братство и учебные заведения Сретенского монастыря как часть братства – это возможность выйти именно на связь к этому братству, войти в эту жизнь и ощутить ее.
Например, если у меня какие-то проблемы со здоровьем, братия очень поддерживает меня. Многие из братьев учились у меня, тогда они не были священнослужителями, некоторые еще не были монашествующими, но сейчас они достигли этого уровня и всегда возвращают добро своим преподавателям, когда просишь какой-то помощи, поддержки, всегда идут навстречу. Мне кажется, важно дорожить этой атмосферой.
Здесь есть опасность: если Сретенская академия окажется в ряду других учебных заведений, то этот самобытный стиль может девальвироваться, он может исчезнуть, поэтому очень важно, чтобы каждое учебное заведение было по-своему не похоже на другое, чтобы находились какие-то свои решения, чтобы каждое учебное заведение вносило свой вклад в общую систему образования духовных школ Русской Православной Церкви Московского Патриархата. На мой взгляд, Сретенскому братству это удалось сделать.
– С точки зрения преподавателя, что является центром и источником этой семейственности? Это какая-то личность или это просто общий настрой, заданный владыкой? И как эту семейственность не растерять, о чем Вы предупреждаете?
– Надо сказать, что каждое учебное заведение в Церкви несет на себе миссионерскую нагрузку. Известный религиовед, профессор Александр Леонидович Дворкин однажды сказал очень правильные слова: «В Русской Церкви никогда не было системной миссии».
Каждый миссионер вносил что-то свое, и в этом богатство русской церковной миссии: каждый опыт – это как новый обнаруженный самородок – он ни на что не похож. И я в этом случае соглашусь с профессором. Мне кажется, что здесь связь с Псково-Печерским монастырем дала очень многое. Прежде всего – людей, которые приехали оттуда и стали здесь все обустраивать, особенно – дорогой владыка. И когда воспитанники семинарии, теперь уже Академии, уезжали в Псково-Печерский монастырь и там принимали постриг, то потом возвращались уже со своим собственным опытом. На мой взгляд, это очень ценно. Давайте вспомним, что вся церковная наука возникает в монастырских скрипториях, где монахи переписывают книги, проходят дебаты, собеседования, встречи. Наука, в государственном смысле, выросла из монастырских братств. Неслучайно Троице-Сергиева лавра является одной из ведущих духовных школ. Преподобному Сергию в видении было открыто, как птицы взлетают с места, на котором стоит монастырь. Конечно, тогда речь не могла идти о том, что там будет семинария, Академия, но таких слов тогда не было. Когда образование и духовная жизнь в своей динамике сопутствуют друг другу, то это ценно, это надо оберегать.
Печальнее всего, когда всё подгоняют под какой-то надуманный теоретический, кабинетный стандарт. А тут – именно живой опыт Церкви. И для меня, например, самые счастливые моменты – это когда между занятиями я сидел во дворике, там, где две лавочки, где вход в книжную лавку, и можно пройти дальше к учебным аудиториям. И тут ходят и семинаристы, и братия, и паломники. Чувствуешь, что ты не посреди огромного города, нет, это именно оазис, по-своему неповторимый.
У нас не одно Евангелие, у нас четыре Евангелия. Почему? Потому что опыт Матфея оригинален. Опыт Марка неповторим. Опыт Луки, Иоанна... Вспомните, как в Библии Бог является Моисею и говорит: «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова» (Мф. 22: 32). И богословы, экзегеты задавались вопросом: «Разве Бог Авраама – это не Бог Исаака? Разве Бог Исаака – не Бог Иакова?» И находили такой ответ: «Опыт богообщения Авраама неповторим точно так же, как опыт богообщения Исаака, неповторим и опыт богообщения Иакова». Так и традиции разных монастырских братств, обители – это сокровищница Церкви, где мы можем находить всегда что-то новое. Мы можем находить то, что подойдет именно нам. И это очень важно, что мы имеем разные традиции, разные системы воспитания, образования, и в этом нет никакого противоречия. Многообразие – это богатство традиций. И не дай Бог, если оно исчезнет.
– Вы упомянули в своих словах миссию, то есть то, что несет духовное учебное заведение. Вы преподаете миссиологию в Академии, и в связи с этим вопрос: что характеризует православного миссионера? Студенты – будущие пастыри, которые готовятся проповедовать, нести людям слово Божие. Значит, миссия – у каждого семинариста. Что является основанием миссионерства, что делает миссионера?
– Задача предмета миссиологии в Сретенской академии – не транслировать опыт одного миссионера Стеняева. Задача миссиологии, где бы она ни преподавалась, – исследовать многообразие миссионерских решений и миссионерских подходов, проводить исследования, изыскания.
Очень важно, когда мы обращаем внимание именно на практикующих миссионеров, исследуем их опыт, поэтому я всегда уделяю внимание опыту других миссионеров. Для меня ценен и по-своему неповторим советский период, когда миссия существовала. И она была настолько эксклюзивная, настолько одна группа на другую была непохожа. Только благодаря этому она и сохранялась. Если бы были какие-то стандарты, они могли бы это обесценить. Легко было бы разрушить противника миссии, потому что в советское время пропаганда религии была запрещена, этот предмет был невозможен. В советское время было возможно преподавать сектоведение. И дай Бог, чтобы этот предмет являл бы традиции разных возможных способов осуществления миссий.
Во-первых, наша страна огромная. В нашей стране живут разные люди, разные национальные, этнические группы. Кто-то ведет чуть ли не кочевой образ жизни, например, как на Дальнем Востоке. Сельская Россия, городская Россия, Центральная Россия, окраинные епархии, так называемые пограничные. Здесь какой-то один стандарт для всех не подойдет, поэтому задача – исследовать в историческом разрезе опыт разных миссионеров и их опыт привязки к той или иной ситуации, потому что те, кто получает образование в Сретенской академии, необязательно будут трудиться в Москве. Пусть этот опыт распространяется далее.
Также я преподаю предмет «Трудные места Священного Писания», чтобы привить студентам интерес к слову, чтобы сложное место воспринимать как обращенный к нам вопрос: почему сказано так? Для чего здесь повторение имени человека? Почему в данном случае имя пропадает? И так далее. Здесь глубокая в динамике экзегеза, когда исследуются сложные места.
Также я веду предмет «Священное Писание. Святоотеческая традиция в помощь православному миссионеру». Это очень важный предмет, который учит использовать текст Священного Писания с подробным святоотеческим истолкованием разных обстоятельств жизни. Задача – учить самостоятельно работать с текстом. У нас иногда занятия проходят так: мы берем сложный текст, например, из Книги Левит. На примере сложного текста можно больше преподать молодому человеку, нежели когда мы рассматриваем просто сюжетную линию. И каждый читает свой стих по очереди. И семинаристы продолжают анализ текста друг за другом, то есть каждый оканчивает экзегезу первого стиха. Это поиск формы работы в команде. Мне кажется, это очень важно, когда присутствует работа в команде. Такие занятия мне самому дают многое, я вижу, как ребята буквально вырастают на глазах, начинают легко справляться со сложным текстом.
Или, например, я могу вызвать студента и сказать: «Вас назначили капелланом на подводную лодку. Вы должны сейчас делать экзегезу Книги пророка Ионы. Объясните, какой будет план, на что Вы будете обращать внимание ваших подводников».
Делать такие привязки к разным обстоятельствам жизни очень важно, потому что слово Божие живое и действенное, м мы должны подчеркивать, что это не пыль веков, а живое слово. Это слово, которое собеседует с нами, вопрошает нас, ставит перед нами сложные вопросы.
Наши занятия основаны не на монологе. У нас нет обязательных лекционных форматов. Есть формат «Как рассказать человеку о Боге?», «Как заинтересовать Псалтирью?» И те, кто у меня учился, это помнят, потом приезжают и благодарят за такие тренинги, на которых мы рассматривали разные ситуации. Например, слово на погребение молодого человека. Что можно сказать в данной ситуации? Слово на погребение младенца. Что можно сказать в этой ситуации? Надо докричаться, найти такие образы, которые не покинут сознание человека и после того, как он выйдет из храма.
– Я начну с молитвы. Чтобы молитва перестала быть монологом, который выше потолка не поднимается. Возможно, с чтением молитв надо соединять чтение Священного Писания. Когда мы открываем церковный календарь, у нас на каждый день дается чтение Апостола и чтение Евангелия. И на Руси было принято, чтобы человек, прочитав утренние молитвы, потом читал Апостол дня и Евангелие дня. Что нам это дает? В читаемых нами молитвах, даже канонических, мы вопрошаем Бога о наших проблемах на злобу дня. Но, соединяя чтение Писания с молитвой, мы превращаем монолог в диалог. Что такое монастырь? Это есть место молитвы. Что такое духовная академия при монастыре? Это возможность осуществить диалог, когда в молитве мы фаворно обращаемся к Богу и пребываем в исследовании библейского Откровения, получаем ответы на наше вопрошание. Это очень важно и ценно.
Мне кажется, многие учебные заведения возникали именно при монастырях. Это и Киево-Печерская академия, и Троице-Сергиева лавра, и, конечно же, Сретенская академия. Это очень ценно, когда возникает нормальный диалог. А если человек просто читает, то он не видит применения этому тексту, он не вопросил Бога, он просто прочитал молитву перед занятием и после него. А здесь должен быть жизненный процесс, живое общение. Очень ценно, когда именно на территории монастыря, при участии монашеского братства осуществляется процесс воспитания и образования. Сейчас детей и молодежь выращивают, как выращивают капусту или картошку. А надо образовываться. Слово «образование» – от слова «образ». Это религиозный термин. Бог создал человека по образу и подобию Своему (см.: Быт. 1: 26). И задача настоящего образования – дать раскрыться образу Божию в человеке. Когда нас святым миром помазуют, священник произносит: «Печать дара Духа Святаго, печать дара Духа Святаго». И смысл жизни христианина – раскрывать эти печати в дарах Святого Духа, в плодах Святого Духа.
Давайте помнить, что самое древнее самоименование христиан – это слово «ученик». Ученик – это человек, у которого есть учитель. Например, когда священномученика Игнатия Богоносца, уже епископа Церкви, вели на казнь, он говорил: «Я только становлюсь учеником». Он имел в виду, что он только становится оглашенным, то есть это процесс всей жизни.
Прекрасно сочетание монашеской обители и учебного заведения, осознание того, что это процесс всей жизни, – молитва и Писание, Писание и молитва, самообразование и системное образование. Это, конечно, сокровище.
– Можно сказать, что это творческий процесс: миссия и проповедь Священного Писания. Мы говорим о сотворчестве, о синергии. Получается, что от человека в таком случае требуется раскрытие его способностей.
– Я бы не говорил о сотворчестве, я бы говорил о синергии. Если мы ратуем за диалог против монолога, то нельзя просто молиться, нельзя просто читать Библию, как книгу. Если в молитвах мы вопрошаем, раскрываем наши внутренние потребности и соединяем с молитвой чтение Писания, а Писание мы смотрим по истолкованию отцов, то мы выстраиваем нормальный диалог, который предполагает наличие связи между вопрошающим и отвечающим. Библия – это слово, которое живо и действенно, поэтому это меньше индивидуальное творчество, но больше жизненный процесс. Ведь о Боге сказано, что «мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17: 28). А если говорить о творческом начале, то – да: Бог сотворил мир. Адам дает имена животным, которых сотворил Бог. Таким образом он раздвигает границы творения, в звуке выражая сущность твари, он – сотворец Богу. Но к такому подлинному духовному творчеству мы можем прийти только через энергию, иначе это будет индивидуализм, глубоко субъективно замкнутый сам на себе.
Иисус Христос не учил нас молиться «Отче мой», Он учил нас молиться «Отче наш», чтобы мы всегда чувствовали братское единение друг с другом, соборную ответственность. Самое главное: богослужение Церкви – литургия – общее дело. Литургия – это смысл жизни. Смысл жизни в какой перспективе? Как на проскомидии мы переносим хлеб и вино, потом на Херувимской переносим на престол, так и во время Евхаристического канона происходит преложение Даров. Так и смысл жизни христианина – от начала до конца преложиться, пресуществиться, преобразиться из состояния человека греха в состояние человека Божия. И это дело всей жизни, поэтому ты всегда ученик, ты всегда должен погружать свое сознание в Писание. Без этого жизнь верующего человека невозможна. Ты выстраиваешь диалог с Богом. И ты боишься монолога, потому что ты не имеешь права даже в собственной молитве замыкаться от других верующих людей, поэтому мы не говорим: «Отче мой», а говорим: «Отче наш».
Беседовал Сергей Кагирин