«Твоя аудитория – это храм»: прот. Питер Джексон об учебе в Джорданвилле

Московская Сретенская  Духовная Академия

«Твоя аудитория – это храм»: прот. Питер Джексон об учебе в Джорданвилле

5292



Отец Питер служит православным священником в Русской Зарубежной Церкви в США уже более двадцати лет. В этой статье он вспоминает о том, как по благословению владыки Илариона (Капрала), недавно почившего первоиерарха РПЦЗ, оказался студентом Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле, о том, как жила семинария в 1990-е годы, об общении с митрополитом Лавром (Шкурой), своих преподавателях, тогда – иеромонахах, а ныне – архиереях. В настоящее время отец Питер служит в городе Майами в штате Флорида и занимается миссионерской деятельностью в Колумбии, где и начался его путь к вере и священническому служению.

Мы с женой американцы и служили протестантскими миссионерами для индейского народа коги в Колумбии. Однако я не был священнослужителем, моя работа была в основном технической, сосредоточенной на переводе Библии на язык коги. У меня никогда не возникало интереса или желания самому стать священником.

Приехав на некоторое время в Соединенные Штаты в 1994 году, мы открыли для себя православие, посетили несколько приходов, пообщались с некоторыми священниками и решили, что, когда вернемся в Колумбию, станем посещать православный приход в столице, Боготе. Мы с разочарованием обнаружили, что во всей стране в то время не было ни одного действующего православного прихода. Мы связались с греческой общиной в Боготе, и, когда обвенчать кого-то приехал греческий епископ, он согласился нас крестить. Но потом мы остались предоставлены сами себе – не было ни прихода, ни священника.

Я начал посылать письма в Соединенные Штаты, спрашивать, нет ли священника, готового приехать и начать миссию в Колумбии. На мою просьбу ответов не последовало, и со временем стало ясно, что никакой священник к нам не приедет! Я никогда не хотел быть пастырем, но понимал, что православный священник может появиться в Колумбии лишь в том случае, если мне самому им стать, если на то есть воля Божия.

Тогда мы с женой уже переписывались с епископом Манхэттенским Иларионом (Капралом), который впоследствии станет митрополитом, первоиерархом Русской Зарубежной Церкви. Когда я объяснил ему наше положении в Колумбии, что у нас нет ни прихода, ни священника, он благословил меня на учебу в Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле, в штате Нью-Йорк. Так мы оставили нашу работу в Колумбии и перебрались в Джорданвилл.

Семинария находится на территории Свято-Троицкого монастыря, основанного в 1935 году. Она сама появилась в 1948-м. Мало того, что мы никогда до этого не бывали в монастыре, но, более того, мы никогда не были частью православной общины – всего-навсего посетили несколько приходов в США, поэтому толком не знали, чего ожидать. Друзья, с которыми мы познакомились в церквях других юрисдикций, пытались отговорить нас от присоединения к Русской Церкви. Они говорили, что там будут слишком долгие службы, все будет не по-английски, а по-церковнославянски, предсказывали, что это станет настолько плохим опытом для наших маленьких сыновей, что они в конечном итоге возненавидят православие и оставят веру. Но три года, что мы прожили в Джорданвилле, на самом деле стали для наших мальчиков очень положительным опытом. Сейчас они не просто твердые в русской православной вере молодые люди, но оба также пострижены во чтецы и очень активны на своих приходах.

Сама по себе деревня Джорданвилл очень маленькая: там есть всего лишь почтовое отделение, универсальный магазин, небольшой ресторан и библиотека, и все на одной улице. Мы жили не на территории монастыря, но в квартире прямо над почтой. В этом было преимущество – зимой дорожка рядом с нашим домом была всегда убрана от снега сотрудниками почтового отделения. Снег часто начинает падать в октябре и может лежать после Пасхи. Монахи, основавшие монастырь, намеренно выбрали уединенное место. Соседи в основном – хозяева молочных ферм.

Поскольку мы прибыли прямо из Колумбии, у нас не было с собой никакой мебели, но несколько человек из православной общины великодушно пожертвовали нам всю необходимую мебель.

Мы приехали за несколько недель до начала семестра, благодаря этому у нас было время не только изучить окрестности, но также привыкнуть к ритму православной жизни в монастыре. Мы посещали богослужения, начали ходить на исповедь, и у нас появилось много новых друзей. Нашим духовником был иеромонах Георгий (Шейфер), который ныне является епископом Австралийским.

На меня примерили подрясник, потому что ко всем семинаристам, женаты они или нет, относятся как к послушникам монастыря. Прежде, чем я мог приступить к занятиям, меня посадили перед сидящими за столом иеромонахами, которые стали расспрашивать, какие православные книги я читал, насколько знаю русский язык и знаю ли хоть немного церковнославянский. Они попросили меня наизусть прочитать по-церковнославянски «Отче наш», и мне пришлось немного понервничать. К счастью, я выучил молитву самостоятельно, но, на самом деле, никогда не слышал, как она звучит, поэтому довольно сильно исказил произношение! Но я, по всей видимости, справился с испытанием, потому что отцы разрешили мне записаться на занятия первого курса. Двое из тех иеромонахов – ныне архиепископ Чикагский Петр (Лукьянов) и епископ Сиракузский Лука (Мурьянка), нынешний игумен Свято-Троицкого монастыря.

Я встретился с деканом в его кабинете, окна которого выходили во двор и на собор. Он произнес слова, которые никогда не забуду: «Не это твоя аудитория, – сказал он, указывая на здание семинарии. – Твоя аудитория вот», – и показал на собор. Он был совершенно прав. Дух православной веры мы с семьей впитали именно в монастырском соборе. Все семинаристы должны в 6:00 утра посещать Божественную литургию. Я сразу же начал стоять на клиросе, сперва просто слушая церковнославянские тексты и напевы, а потом потихоньку стал присоединяться к пению. Когда наступила зима, службы стали совершаться в нижнем храме преподобного Иова Почаевского. Мне всегда нравилась царящая там теплая и намоленная обстановка. Нет ничего прекраснее, чем входить в пустой храм на рассвете, особенно прохладным зимним утром, ощущая запах ладана и сподобившись петь службы вместе с другими певчими. Предвкушение службы, совершаемой на небесах.

Новые студенты, не умеющие бегло говорить по-русски, конечно, должны были учить язык. В 1990-е годы преподавание все еще велось на русском языке. На первом курсе мы также изучали основы православной веры, церковнославянский, русскую историю, литургику и музыку. Или, как выразился мой однокурсник австралиец: «Русский, русский, русский и осваиваемся».

Многие верующие переезжают в Джорданвилл, чтобы жить в тени монастыря и посещать богослужения. Большинство – русского происхождения, но немало англоговорящих обращенных. Архиепископ (впоследствии) митрополит Лавр (Шкурка), игумен монастыря, благословил, чтобы в Успенском храме на монастырском кладбище ежемесячно совершались службы на английском языке. На этих службах я пел в хоре, и однажды регент сказал мне, что на следующей такой службе регентовать буду я. Как недавно обращенный в православие, я еще знакомился со структурой богослужений. При помощи однокурсников мне удалось понять, как правильно расположить песнопения, и убедиться в том, что знаю напевы достаточно хорошо, чтобы регентовать на следующей службе, совершаемой на английском языке. Я допустил множество ошибок. В конце литургии вышел священник и спросил у меня, что случилось. Я попросил прощения и сказал, что никогда раньше не регентовал хором и, тем более, не готовил православную службу. Он ответил: «А, в таком случае все было не так уж плохо».

Каждого семинариста распределяют на послушания. Иногда я помогал печь просфоры в печи, расположенной под кухней. Для смазывания противней использовались большие бруски пчелиных сот из монастырских ульев, что придавало просфорам сладковатый аромат.

Моим главным послушанием была работа в библиотеке, находящейся в подвале здания семинарии. Главным библиотекарем был иеросхимонах Иоанн (Берзинь), ныне епископ Каракасский и Южноамериканский. Иногда отец Иоанн приглашал меня к себе в келью, где на переносной плите готовил нам греческий кофе. Поначалу я его боялся, потому что во время богослужений он всегда был очень серьезным, его лицо обычно закрывал клобук. Но, начав вместе работать, мы быстро нашли общий язык. Эта дружба с будущим епископом Южноамериканским оказалась бесценной в моей нынешней миссионерской деятельности в Колумбии!

Первый Великий пост мы с семьей провели в монастыре. Я полагал, что во время поста монахи будут молчаливыми и мрачными, но, к моему удивлению, они стали радостнее, чем обычно. Будучи протестантом, я никогда не думал о посте как о радостном времени, поэтому у братии очень многому научился. Казалось, все время поста они шли к Пасхе по воздуху.

Со временем меня постригли во чтецы, и во время Великого поста, когда я учился на втором курсе, архиепископ Лавр объявил, что в Вербное воскресение меня рукоположат в дьякона. Перед хиротонией владыка Лавр пригласил меня в свой кабинет для спонтанного устного экзамена. Он позвал всех, кого смог найти в соседних кабинетах и печатном цехе, и попросил их задавать мне любые вопросы, которые придут в голову, чтобы посмотреть, что я успел выучить в семинарии. «Какой царь освободил крестьян?», «Какова структура богослужебных часов?», «Что было с волхвами после того, как они посетили Христа Младенца?». По всей видимости, я сдал.

После хиротонии дьякон или священник в течение сорока дней подряд совершает полный цикл дневных богослужений. Лучшего способа тренировки священнослужителя нет, и за пределами России не могу представить себе для этого лучшего места, чем Свято-Троицкий монастырь. В тот же день, когда меня рукоположили в дьякона, в сан священника возвели отца Серафима (Вопела), будущего игумена Крестовоздвиженского монастыря в Западной Вирджинии, поэтому мы с ним радостно служили сорокоуст вместе. Во время Страстной седмицы он позвонил своей братии, и я услышал его слова: «Да, служить ставленником непросто… но я хотя бы не дьякон!». После сорокоуста владыка Лавр улыбнулся, похлопал меня по плечу, как добрый отец, и сказал мне «ехать домой и готовиться быть батюшкой».

Летом мы обычно вывозили сыновей в лагерь преподобного Германа Аляскинского, а сами помогали там вожатыми. Мы все нашли там друзей на всю жизнь. В то лето владыка Лавр сказал, что назначил мою священническую хиротонию на день пророка Илии. «Владыка, – сказал я, – мне очень жаль, но на этой неделе мы будем в лагере». Владыка Лавр спросил: «Хорошо, когда бы вы хотели, чтобы вас рукоположили?». Праздник Преображения всегда был для меня особенным, поэтому я был счастлив, что он позволил мне выбрать этот день. Было радостно наконец служить священником, но я понимал, что больше не смогу петь на своем любимом клиросе! Если ко мне когда-либо подходит женщина и сетует, что не может быть священником, я говорю: «Не можете, зато я не могу петь на клиросе… а вы можете!»

У Русской Зарубежной Церкви есть несколько храмов на Святой земле, в том числе женский монастырь святой Марии Магдалины в Гефсиманском саду. Служивший там иеромонах должен был уехать, поэтому епископ Манхэттенский Гавриил (Чемодаков), ныне архиепископ Канадский, искал священника, который сможет его заменить. Конечно, большинство священников уже были заняты своими послушаниями, поэтому, когда я отслужил сорокоуст и шел на парковку, чтобы поехать домой и отдохнуть, ко мне подошел владыка Гавриил и спросил, хотел бы я послужить на Святой земле. Я сказал, что не могу отказаться, и так поехал в Иерусалим. Меня так удивило то, что, служа в этом святом месте, чувствовал себя как дома, все потому, что семинария очень хорошо меня подготовила. После моей первой Божественной литургии монахини отвели меня в трапезную на завтрак. Они что-то спросили у меня по-русски, но я не понял, тщетно повторив вопрос еще несколько раз, они позвали сестру, чтобы она перевела вопрос на английский. Монахини не могли сдержать смеха из-за того, что я смог без проблем отслужить на церковнославянском всю литургию, но не мог сказать им по-русски, как хочу, чтобы они приготовили мне на завтрак яйца!

О жизни на Святой земле я мог бы рассказать множество историй, но ограничусь еще одной.

Несколько монахинь любезно повозили меня на машине по многим святым местам. В праздник преподобного Саввы Освященного они отвезли меня в его монастырь в Иудейской пустыне. По дороге, в палестинской деревне, водитель повернула не туда, и мы заехали в тупик. Нашу машину скоро окружила группа разгневанных молодых мусульман с булыжниками в руках. Они вели себя так, будто собираются запустить эти камни в нас. Я знал, что даже если они намереваются не навредить нам, а просто напугать, если один из них случайно бросит булыжник, то остальные могут воспринять это как сигнал к действию, и для нас все может закончиться плачевно. Я инстинктивно поднял окно, у того сидения, на котором сидел, но это было глупо, потому что камень его бы просто пробил. Однако сестры оставались спокойными, они молились, склонив головы. Вдруг молодые люди сделали шаг назад и положили камни на землю. Наша водитель медленно выехала с узкой улочки, и мы продолжили наш путь. «Святой Савва никогда бы не дал нас в обиду в свой праздник!» – сказала одна из монахинь. Меня восхитила ее вера.

В монастырь святого Саввы женщинам входить не разрешается, поэтому я пошел один. Казалось, что поехать в день памяти святого было хорошей мыслью, но монахи, конечно, всю ночь были на всенощной, так что большинство из них спали, и меньше всего хотели, чтобы их потревожили паломники. Ответственный за встречу гостей монах принял меня вежливо, хотя несколько неохотно, показал мне монастырь, включая нетленные мощи преподобного Саввы и мощи монахов, замученных сарацинами. В конце экскурсии он провел меня в трапезную, где другие паломники потягивали кофе и ракы. Монах, показывавший мне монастырь, из вежливости спросил, откуда я.

– Живу рядом с небольшим монастырем в США, – сказал я.

– Где? – спросил он.

– Ой, это очень отрезанное от мира место, на севере штата Нью-Йорк.

Это пробудило в нем интерес:

– Где на севере штата Нью-Йорк?

– Ой, в совсем маленькой деревушке, в Джорданвилле. Уверен, вы никогда не слышали.

Глаза монаха широко раскрылись:

– В Джорданвилле? Вы из Джорданвилла?

Его услышали другие паломники, в основном греки. Вдруг отовсюду послышались громкие голоса: «Джорданвилл! Этот священник из Джорданвилла!» Тогда я впервые осознал, что наш дорогой Свято-Троицкий монастырь знают за пределами США и даже за пределами Русской Церкви.

Когда я вернулся в Джорданвилл, владыка Лавр определил меня служить в храме святых великомучеников Феодора Тирона и Феодора Стратилата в Буффало, этот город находится рядом с канадской границей, в трех с половиной часах езды на поезде от Джорданвилла. Пока учился в семинарии, каждую неделю ездил в Буффало служить всенощную и литургию. Через год наша семья попрощалась с Джорданвиллом и переехала в Буффало. Я служил на этом приходе в течение пятнадцати лет, но мы ездили в Свято-Троицкий монастырь каждый раз, когда появлялась возможность. Теперь мы живем в Майами и занимаемся миссионерской работой в Колумбии, теперь мы географически еще дальше, но Джорданвилл по-прежнему у нас в сердце, и мы храним в памяти тот бесценный опыт, благодаря которому мы сформировались как православные христиане.

Протоиерей Питер Джексон