Можно ли назвать богословие наукой?

11 апреля 2016

Деятельность

Можно ли назвать богословие наукой?

Науку, знание принято сегодня возводить на пьедестал, абсолютизируя. А нужно ли знание ради знания? Познание самого существа жизни – богословие – можно ли назвать наукой? И для чего нужна осторожность при обращении к богословской науке? Предлагаем вам рассуждение на эту тему священномученика Илариона (Троицкого).


ilarion_troitskiy-02.jpgУ человечества до настоящего времени накопилось слишком много знаний, и ученому человеку теперь нужно слишком много знать. Кажется порой, что наука послушалась лукавого совета древнего искусителя: будете как боги, знающие все. Всезнание – вот чем желает стать наука. Нужно или не нужно знание, полезно или вредно, об этом не возникает даже и вопроса – только бы знать! С равным старанием и самоотвержением изучаются и те кривые, по которым движутся в безграничном мировом пространстве зловещие кометы, и пищеварительные органы безобидного майского жука, и употребление предлогов у древнегреческого писателя. Уже и теперь человечество знает очень много: в будущем оно узнает еще больше. Посмотрите вы на громадные библиотеки! Какая масса труда, фактов, теории! Поистине это как бы египетские пирамиды материализованной человеческой мысли. Если бы собрать в одну точку единичного человеческого сознания всю массу сведений, которые окажутся в грандиозных книгохранилищах будущего, прибавить сюда весь пламенный энтузиазм, рассеянный в бесчисленных произведениях поэзии, живописи, скульптуры, – если бы все это собрать в одно человеческое сознание, оно стало бы божественным. Но, всматриваясь в действительное положение вещей, невольно замечаешь печальную трагедию человеческого знания. Человеческое сознание лишь познает свои границы, убеждается в своей ограниченности. Библиотеки громадны, но велика ли та библиотека, какую может прочитать отдельный человек и содержание которой он может усвоить? Не смешна ли даже мысль о человеке, знающем все науки? 

Да, знание человечества все ширится, а знание человека становится все уже, дольше и больше вкушает человек плодов с древа познания, но лишь все больше и больше убеждается он в том, что он наг. Если все это так а это так, несомненно, то не следует ли отсюда, что о значении науки в жизни можно говорить только с некоторыми существенными ограничениями?

Нужна осторожность, чтобы не подменить религиозную жизнь богословской наукой

На самом деле в науке бесконечны споры даже о мелочах жизни, тем более наука оказывается беспомощной и ненаучной при решении основных вопросов бытия. Если поглубже задуматься над жизнью, то постоянно будешь наталкиваться на элементы иррациональные, сверхразумные, будешь все больше и больше убеждаться в истине слов апостола Павла: верою ходим, а не видением (2 Кор. 5: 7). И это в природе вещей. Анализ самого нашего сознания показывает, что рассудочные научные формы познания представляют лишь выстроенное на поверхности здание, под которым лежит в глубине человеческого духа фундамент мистический. Это заслуга нашей родной русской философии, что она в лице В.С. Соловьева и С.Н. Трубецкого открыто заговорила о господстве в жизни нашего сознания начал религиозно-мистических.

Полезно или вредно знание, об этом не возникает вопроса – только бы знать!

Наука убеждена, что она познает реальный мир и что ее познание достоверно. Без этого убеждения невозможна наука.Но ни того, ни другого наука не может доказать своими собственными силами.

Достоверность рассудка недоказуема, и это похвальная откровенность философии, когда она в лице Декарта перевела вопрос в область религиозно-мистическую: «Неложный не мог создать моего рассудка лживым». Разве это не характерно, что идеи реальности и достоверности, без которых немыслима наука, оказываются лежащими за пределами науки? Этим фактом раз навсегда устанавливается зависимое отношение рассудка к вере, и наука обязывается искренним почтением к религии.

Но ведь специальность нашей высшей школы наука богословская. Сказанное о науке вообще приложимо ли и [насколько] приложимо к науке богословской? Можно ли самую науку богословскую рассматривать наряду со всякими другими науками? Ведь не нужно скрывать того печального факта, что богословская наука теперь не в фаворе обретается. Волей-неволей нам приходится доказывать, что мы занимаемся наукой, а не игрой в науку. Думаю, что в основе отрицательного отношения к богословской науке кроется иногда бессознательная и даже порой сознательная ложь, а иногда просто недоразумение.

Человеческое сознание лишь познает свои границы

Спросите вы талантливого юношу-семинариста, почему он какой-нибудь политехнический институт предпочел духовной академии. Он скажет, что в академии все скучно, схоластично, безжизненно, потому что здесь нет настоящей науки. Но разве на самом деле это так? Неужели высчитывать коэффициент трения при смазке усиленной и обыкновенной, изучать головоломный курс о сопротивлении материалов, вести практические занятия по выгнутии балок неужели все это более жизненно, более интересно и более научно, чем изучать слово Божие, где на каждой странице затрагиваются и решаются самые больные вопросы души человеческой? Да неужели студент духовной академии с большим количеством проклятий зубрит к экзамену свои предметы, нежели юрист римское право, техник это свое сопротивление материалов и прочие будто бы столь интересные предметы? Предпочитая политехникум академии, не руководился ли наш юноша, может быть, и бессознательно, столь обычным увы! и в человеческой жизни критерием, которым крыловский петух оценивал сравнительные достоинства зерна жемчужного и зерна ячменного и который склонил его симпатии к зерну ячменному: не столь хоть видно, да сытно? Слова же лживые о подлинной научности и жизненности небогословской науки не представляют ли собой тот фиговый листок, которым хочет прикрыться нагота материалистической безыдейности?

Предмет богословия – не мелочи жизни, а самое существо жизни

Мы богословскую науку должны признать совершенно такой же наукой, как и все прочие, только она более жизненна, чем все другие науки, потому что ее предмет не мелочи жизни, а самое существо жизни.

Если же богословская наука по существу та же наука, то к ней приложимо все сказанное выше и особенно слова апостола: верою ходим, а не видением. Эти слова апостола внушают нам осторожность, как бы не подменить религиозную жизнь богословской наукой. Бесспорно, богословская наука нужна для религиозной жизни, но ни в коем случае она не есть самая религиозная жизнь. Богословская наука не есть даже религиозное познание в тесном смысле этого слова. Богословская наука не есть богопознание, не есть богословие. Рассудочно Бога «никтоже виде нигдеже» (Ин. 1: 18). Рассудочно – «Бога человеком невозможно видети». Для этого видения есть иные методы, кроме методов научных, есть иные пути, кроме путей научного исследования. «Чистые сердцем узрят Бога» вот аксиома христианского богословия, краткая, точная, неизменная, как аксиома математическая. Эта аксиома неподражаемо глубоко раскинута и легко выражена представителями христианского богословия. 

Из вступительной лекции, произнесенной архимандритом Иларионом
в Московской Духовной Академии 11 сентября 1913 года.


Автор:  Сретенская академия

Картинка для анонса: Array

Количество показов: 11184