Принципы построения христианского общества: о свободе и истинном пути в трудах В. С. Соловьева и Н. А. Бердяева

21 июля 2019

Принципы построения христианского общества: о свободе и истинном пути в трудах В. С. Соловьева и Н. А. Бердяева

Н. А. Бердяев и В. С. Соловьев видели, что мешало человечеству в истории развиваться в нужном направлении, и понимали, что во многом помогло именно христианство. Их заслуга состоит в том, что они тщательно разбирали все сложные, тонкие и часто противоречивые на первый взгляд моменты христианского мировоззрения, выявляя трудности восприятия христианства человечеством и причины этого, охватывая мир от самого истока и до его логического завершения в будущем.

-.-854x1000.jpgСодержание:

  • Человеческая свобода
  • Христианская любовь
  • Фарисейство и закон
  • Этика Евангелия
  • Основной принцип христианского общества
  • Борьба высшего и низшего в человеке

    • Человеческая свобода

    Для сознания человека Бог есть главная идея, изменяющая человека, для Бога человек является высшей идеей. По мнению Н. А. Бердяева, лишь христианство в состоянии разрешить «проблему отношений человека и Бога: ...только во Христе спасается образ человека, только в христианском духе создаются общество и культура, не истребляющие человека»[1]. Н. А. Бердяев подчеркивает, что Бог являет Себя в мире через связь и взаимодействие с человеком, через отклик человека на Его слово и Его призыв, через преломление божественного начала в человеческой свободе. Человек, как образ и подобие Божье, имеет начала свободы и творчества. И данная свобода изначальна, корнями она уходит в бездну небытия. Принцип свободы определяется тем, что человек является образом и подобием Божьим, Его идеей и замыслом, которые сам человек волен реализовать или испортить[2].

    Вся человеческая история наполнена жаждой искупления, ожиданием, что Бог поможет с разрешением давящей проблемы добра и зла

    Н. А. Бердяев настаивает, что христианская антропология должна раскрываться как учение о человеке-творце, носящем образ и подобие Творца мира, поскольку он существо духовное и свободное, которое способно превозноситься над природой и владеть ей. Но здесь он делает акцент на том факте, что такая антропология страшно усложняется раздвоением человека, его падением и греховным состоянием. Но кроме того, что человек ― существо падшее, греховное, раздвоенное, жаждущее исцеления и спасения, он получил дары свыше и призван к продолжению миротворения, он ― существо творческое. И творчество относится к свободе следующим образом: творчество есть переход небытия к бытию через акт свободы. То, что человек пал, обнаруживает силу его свободы, его самостоятельность, силу его греховной воли быть больше, чем тварное существо. Но Бог-Творец не несет ответственность за свободу, которая породила зло.

    Ради достойного пояснения вышеупомянутой мысли Н. А. Бердяев конструирует модель, воссоздающую его понимание момента творения: «Из бездны, из Божественного Ничто рождается Троичный Бог, и Ему противостоит свобода ничто. Он творит из ничего мир и человека и ждет от них ответа на свой зов, ответа из глубины свободы. Ответом было сначала согласие на творение, а потом восстание и вражда к Богу, возврат к первоначальному небытию... И тогда только ничто, которое не есть зло, превращается в зло... Тогда Бог совершает второй акт..., жертва, божественное самораспятие должно победить злую свободу ничто, победить, не насилуя ее, не лишая тварь свободы, а лишь просветляя ее»[3]. В этом состоит искупительная тайна. В этот момент Бог выступает не как Творец или творческая сила, а скорее, как Искупитель, Бог страдающий, принявший на Себя грех мира. Вся человеческая история наполнена жаждой искупления, ожиданием, что Бог поможет с разрешением давящей проблемы добра и зла. Жажда является жаждой примирения с Богом, встречи с Ним, Тем, Кто страдает и предает Себя в жертву, тем самым разделяя мучительную человеческую и мирскую участь.

     

    Христианская любовь

    Любовь ― первооснова искупительной жертвы Христа. Именно она является главной христианской добродетелью ― сам Господь заповедует нам возлюбить Творца и ближнего (вплоть до того, что высочайшей точкой в любви к ближнему будет положить душу за него). Н. А. Бердяев отмечает существование дуализма в отношении к ближнему: жалость как соучастие тварной богооставленности, соединение с тварью в ней, и любовь как совместное бытие в Боге и Его благодатной помощи, что выше первого. Любовь есть видение в Боге ближнего и его утверждение для жизни в Царстве Небесном.

    Н. А. Бердяев подчеркивает, что любовь не может быть направлена на отвлеченное добро, ее цель ― личность, живое существо. Выше любви к человеку стоит лишь любовь к Творцу, который тоже является личностью, а не абстрактной идеей добра. Две заповеди любви ― главные во всем Евангелии. Николай Александрович предлагает задуматься, почему христианство призывает любить не дальнего, а ближнего. Любовь к отвлеченному человеку и человечеству не является исполнением данной заповеди ― это лишь абстрактное, неконкретное добро. Во имя такой абстрактной любви к человечеству легко жертвуются вполне реальные ближние (примером тому выступает гуманистическая мораль революции).

    Исполнение закона возможно до малейших деталей, что позволит стать чистым по закону, ― это и было задачей фарисеев

    В отличие от гуманизма, для которого идея важнее всего, христианская любовь весьма конкретна, и во главе всего для нее человек. Христианская основа ― не абстрактная идея добра, которая, будучи бессильной, однако становится законом, нормой в отношении к человеку.  Христианская основа ― живая личность, конкретное отношение к Богу и ближнему: «Христианство поставило человека выше идеи добра и этим совершило величайшую революцию в истории человечества, которую христианское человечество не в силах было вполне принять. Идея добра, как и всякая идея, должна склониться и уступить, когда приходит человек. Не отвлеченная идея добра, а человек есть Божье творение и Божье дитя»[4].Здесь потребуется разъяснительная сноска: автор настаивает на различении добра гуманизма и христианства, на различении закона и искупления, а именно их этики. Н. А. Бердяев поясняет, что основная проблема этики раскрыта в Христе, христианство выявляет бессилие добра в виде закона: происхождение закона ― грех, потому закон, хоть и обличает, и ограничивает грех, но не в силах его преодолеть, потому человек не в силах стать оправданным, стать праведником, лишь исполняя закон.

    По ту сторону закона воцарилась благодать, дающая миру христианство, а по эту ― грань закона, то есть в тварном мире можно увидеть следующее: закон показывает грех, судит и различает, но не в силах победить неправду. Однако есть у него и положительный смысл. Посему этика не так просто отвергается. Ее нормы могут применяться лишь к простейшим примерам: нельзя блудить, красть, обманывать, убивать. Однако к более глубоким и тонким случаям, требующим индивидуально-творческого разрешения, такая этика не может быть применима. «Закон вызван страстной природой ветхого Адама, мстительного, властолюбивого, корыстолюбивого, завистливого, сластолюбивого. Но настоящая проблема этики лежит глубже, она связана с той индивидуальной сложностью жизни, которая порождена столкновением ценностей высшего порядка и обнаруживает трагическое в жизни»[5].

     

    Фарисейство и закон

    Образ вышеупомянутой этики можно легко заметить у фарисеев. Фарисейство ― явление высоконравственное и религиозное, кульминация религии и нравственности иудеев. На почве религии Ветхого Завета, т. е. закона, невозможно было подняться выше. Фарисеи были религиозными учителями иудеев, они верили в закон и истолковывали его. И вот как раз против этого явления, вроде бы высокого и чистого, Христос выступает, потому что обличение фарисеев, это обличение этики закона, уверенности в оправдании им, главенства чистоты и удовлетворения собственной праведностью[6].

    Текст цитаты

    Исполнение закона возможно до малейших деталей, что позволит стать чистым по закону. Это и было задачей фарисеев. И теперь открывается, что исполнение закона и чистоты в совершенстве не могут спасти, не откроют путей в Царство Бога, они не имеют силы вывести человека из мира, в который он попал после того, как был сорван плод с древа познания добра и зла, они имеют силы победить грех[7].

    «Фарисейство, т. е. этика закона, беспощадно осуждается в Евангелии, потому что оно не нуждается в Спасителе и спасении, как нуждаются мытари и грешники, потому что если бы последняя религиозная и нравственная правда на стороне фарисеев, то искупление было бы не нужно...Фарисейство думает, что искупление — в исполнении закона добра, в то время как спасение в том, чтобы преодолеть то различение между добром и злом, которое явилось результатом грехопадения, т. е. преодолеть закон, порожденный этим различием, войти в Царство Божье…»[8]

    Христианство открывает пути в вечную жизнь, где закон отсутствует. Грешнику нужно спасение, и оно не от закона, а от Христа. Человеческое спасение возможно лишь посредством искупления, а не закона. Но низшая сфера закона остается, и для своей сферы закон необходим. Жизнь христианского социума в большей степени остается под законом.

    Закону неинтересна жизнь личности, она не придает ему силы для осуществления добра, которое он требует от личности. «Человек наследует вечность, от закона же ничего не останется. Так совершает Евангелие прорыв из морали нашего мира, мира падшего и основанного на различении добра и зла, к морали потусторонней, противоположной закону этого мира, морали райской, морали Царства Божьего»[9].

     

    Этика Евангелия

    Продолжая логику Н. А. Бердяева отметим, что этике закона соответствуют ветхозаветные 10 заповедей. А вот уже в Новом Завете этике искупления и благодати соответствуют 9 заповедей блаженств. В христианстве человек изменяется, преображается чрезвычайно тонкими инструментами (поскольку это ради очень высокой планки, конечной цели бытия ― соединения с Богом, а здесь важно соответствие): высоким смирением, которое дается победой над самостью и эгоцентричностью («блажени нищие духом...»), глубоким покаянием, сокрушением о своей греховности («блаженны плачущие...»), кротостью, незлобием («блажени кротции...»), исканием истины как смысла бытия, желанием жить по правде и добру по ту сторону, а не по эту («блажени алчущие и жаждущие правды...»), милосердием, добротолюбием («блажени милостивые...»), целомудрием и чистотой сердца («блажени чистии сердцем...»), миротворением между человеками («блажени миротворцы...»), смелостью и готовностью постоять за правду, даже пострадать за нее, отверженностью в своем стремлении жить по закону добра по ту сторону, а не по эту («блажени изгнани правды ради...»), сокрытием правды во спасение («блажени есте, егда поносят вас...»).

    Духовное великодушие ― прощение: христианин должен ближнему простить грех и зло во имя Христа, тем самым устраняя их власть над ближним

    Н. А. Бердяев особо заостряет наше внимание на смирении, рассматривая его в аспекте проявления духовной силы в победе над эгоизмом: эгоцентрическая жизненная ориентировка ― следствие первородного греха. Человек замкнут в себе, видя все из себя и по отношению к себе. В этом случае все жизненные перспективы искажены и все видится ложно; чтобы выбраться из такой ямы, необходимо поместить в центр бытия не себя, а Бога. В подлинном центре смирение не является отрицанием личности, а скорее выступает выявлением личности, «ибо личность может быть найдена лишь в Боге, а не в затверделой и закоренелой самости. Смирение не только не противоположно свободе, оно есть акт свободы. Никто и ничто на свете не может принудить меня к смирению, кроме меня самого, лишь через акт свободы оно приходит. Оно всегда есть приобретение большей свободы»[10].  Что бы не случилось вовне, человек обязан быть внутренне свободным, и тогда принятие внешней участи, случившейся с ним, будет владычествовать над внешним, будет духовной победой.

     Христианство зовет к победе над миром, а не к покорности. Смирение рассчитывает на противоборство своему эгоизму и закону в мире ― посему так непроста христианская мораль для мира, и по этой причине она возможна только через соработничество человека с Богом. В результате этого то, что было для человека невозможно, становится возможностью Бога. Потому этика Евангелия богочеловеческая. Кроме смирения Н. А. Бердяев заостряет наше внимание и на моменте не осуждения. Он подчеркивает, что в христианстве нет типичного злодея или праведника. Злой человек может стать праведником, и обратно. В связи с этим он цитирует св. Иоанна Лествичника: «Станешь остерегаться осуждать согрешающих, если будешь помнить, что и Иуда был в соборе учеников Христовых, а разбойник в числе убийц; но в одно мгновение произошло с ним чудо перерождения»[11].

    Нам дано Господом Иисусом Христом золотое правило: не судите и не будете судимы. А еще в христианстве дана возможность покаяния. Она заключается, по мнению Н. А. Бердяева, вот в чем: «Только христианство верит в преодолимость прошлого, оно знает тайну забвения и стирания прошлого. Это и есть тайна искупления. Искупление освобождает от кармы, от кармического изживания прошлого в бесконечном будущем. От прошлого не тянутся бесконечные нити в будущее, они перерезываются. В этом тайна покаяния и отпущения грехов»[12]. И еще одним условием на пути спасения является духовное великодушие ― прощение: христианин должен ближнему простить грех и зло во имя Христа, тем самым устраняя их власть над ближним. Такова методология совершенствования человека в христианстве по В. С. Соловьеву и Н. А. Бердяеву, исходя из их философских воззрений.

    Духовное стремится к тому, чтобы во всей жизни воплотить идею разумного добра, плотское ― делает все, чтобы уничтожить сами начатки осмысленной жизни

    Рассматривая вопрос о методологии христианства в аспекте его влияния, можно заключить, что у христианства, и только у него, есть все необходимые для этого процесса инструменты: евангельская истина предполагает изменение в направленности сознания человека в сторону духа, восполняет целостность личности человека, делает истинным смысл существования личности и человечества в целом.

     

    Основной принцип христианского общества

    Достижение вечной жизни (не просто вечная жизнь после смерти), как видно этот смысл в Православии, путем активного стремления человека к Богоподобию, к святости, должно начинаться уже здесь на земле. Поэтому вся земная жизнь приобретает огромную значимость, ибо благодаря этому божественному дару человек имеет возможность приобрести вечное блаженство в Боге.

    Отсюда вытекает основополагающий принцип христианизации общества ― принцип подчинения жизни социума и каждого индивидуума в нем Евангельской истине. Религия ― это связь мира и человека с началом и точкой концентрации всего сущего, «и если признавать действительность такого безусловного начала, то им должны определяться все интересы, все содержание человеческой жизни и сознания, от него должно зависеть и к нему относиться все существенное в том, что человек делает, познает и производит, ... то все точки жизненного круга должны соединяться с ним равными лучами. Только тогда является единство, цельность и согласие в жизни и сознании человека, только тогда все его дела и страдания в жизни превращаются из бесцельных и бессмысленных явлений в разумные, внутренне необходимые события»[13].

    Опережающими, подготавливающими и даже формирующими этот основополагающий принцип будут усилия по осмыслению таких вопросов: есть ли вообще смысл в жизни? Если да, то нравственный ли у него характер? И если ответ положительный, то в чем он состоит, какое определение будет являться полным? И усилия по выбору пути из двух возможных: при множестве форм и проявлений жизни к ней самой, к ее наполнению и увековечению, которое мы желаем, ведет лишь одна дорога, а другие лишь похожи на нее, однако направлены в противоположную сторону вечной смерти.

    Итак, главный принцип христианизации общества ― осознание и добровольное желание идти по пути истинного и абсолютного добра (на всех уровнях личной и социальной жизни). В трудах В. С. Соловьева находим: «Добро по существу; оно и только оно оправдывает себя и оправдывает доверие к нему, и не напрасно перед открытым гробом. Когда все другое очевидно не оправдалось, мы слышим обращение к этому существенному Добру: Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим. В личной, народно-общественной и всемирно-исторической жизни добро оправдывается своими добрыми путями»[14].

    Чрезмерная пища обусловливает превосходство плоти над духом

    Иными словами, жизнь конкретно взятого человека и социума должна быть нравственна. На чем эта нравственность основывается? Она складывается из чувств: стыда к тому, что человек превосходит, жалости к тому, что наравне с ним и благоговения к тому, что стоит выше. Владычество над чувственностью материального, единство с живыми существами и внутреннее добровольное подчинение сверхчеловеческому началу являются теми самыми началами нравственности человечества[15].

    Стыд заключается в негативном отношении личности к господствующей над ней животной природе. Дух человека делает антитезой этому осознание собственного достоинства: ему стыдно признавать власть плотского влечения, стыдно являться животным, телесная сторона его существа не должна преобладать, ибо это преобладание признается постыдным, греховным. Иначе говоря, предметом стыда является та сторона нашего бытия, которая стремится превратить дух человека в сферу плотскую, стремится взять над ним власть или поглотить вовсе. Такая агрессия со стороны материальной стороны бытия вызывает борьбу с ним духовного источника, нашедшее выражение в стыде. Вывод, отсюда вытекающий, один: плотская жизнь человека обязана быть под духовной. Это уже является принципом нравственности, так как требование, содержащееся в нем, является всеобщим.

     

    Борьба высшего и низшего в человеке

    Стоит отметить еще один значительный момент: человек, наравне с животным, существует со всем мирозданием, и разграничение происходит лишь в методе участия в ней одного и другого: механизм работы мира, как целого, не существует для души животного. Животное не знает, на чем он зиждется и к чему идет, и участие души в нем есть чисто пассивное, орудное. Человек же сам способен оценить свое место в этом механизме, поскольку наделен сознанием, способностью оценить себя, понимая общие принципы всего, что делается. Например, идеи достойной и недостойной жизни, хорошего и плохого, которые становятся краеугольным камнем или мотивом его деятельности. Все это приводит человека к деятельному участию в мировом процессе и в достижении его целей. Ставя во главу угла принципы добра, человек участвует в общей жизни лишь только с тем, что ее целью является добро.

    Однако здесь необходимо сделать оговорку: высшее сознание невозможно без природы материи, чем вызывается в человеке противоборство низшего начала. Итак, есть плотское и духовное. Духовное стремится к тому, чтобы во всей жизни воплотить идею разумного добра, плотское ― делает все, чтобы уничтожить сами начатки осмысленной жизни. При этом на самом деле низшая природа становится злом, стремясь к разрушению того, что имеет место в бытии, имеет в себе возможность другого, более высшего содержания, чем жизнь материи. Именно в этом отношении к духу низшее начало человека является тем, что в Библии именуется плотью. Плоть приобретает силу, когда ослабевает дух, и из-за этого для сохранности и укрепления духа необходимо ослабить плоть. Надо подчинить ее высшему началу, насколько это необходимо для его высоты и суверенности. В области тела наша нравственная цель заключается «в том, чтобы не определяться страдательно плотскими влечениями, особенно в двух главнейших отправлениях нашего организма ― питании и размножении»[16].

    Чрезмерная пища обусловливает превосходство плоти над духом, посему пост является одним из основных нравственных требований. Все, что дает силу энергии низшего начала понижает энергию духовную. Даже чрезмерная сонливость ― перевес начала материи и страстей, ибо расслабляет дух и усиливает похоть плоти. Особенно этот факт отмечается в монашеском делании. Важнейшую и решающую роль при этой борьбе в области физиологии играет пол (речь идет лишь о необузданном влечении, а не о деторождении ― брак благословляется в пользу деторождения; безбрачие же встает выше как подобие жизни ангелов).

    Надо иметь в виду, что пища и размножение могут захватить воображение, а это уже психологической сфера борьбы духа с плотью. Прямым предметом такого противоборства будут уже не явления в организме, а состояния души: сластолюбие, опьянение, сладострастие. Они, в свою очередь, вполне переходят в страсть, становясь в ряд с другими возбуждениями плоти, такими как гнев, зависть, корыстолюбие и т.д. Принцип войны с низменным началом, или аскетизм, становится нравственным, если идет с альтруизмом, который базируется на жалости. Ее исток и значение состоит не в равенстве с другим, а признание за ним личностного отличного значения, такого как права на бытие и благополучие. Болезненно откликаясь на любое нарушение своего права и ту обиду, которая была мне нанесена, я точно так же откликаюсь и на нарушение чужого права, на чужую обиду, в воображении отождествляю себя с ним, признавая его единообразие с собою, считаю его состояние своим собственным, иначе говоря, вхожу в его положение. Мыслимая субстанция или идея жалости, несомненно, правда и справедливость.Об этом пишет В. С. Соловьев: «Правда, что другие существа подобны мне, и справедливо, чтобы я относился к ним так же как к себе...Если я кого-нибудь действительно жалею, то я не стану сам причинять ему страдание или вред, не буду обижать его, когда же он независимо от меня подвергается страданию или обиде, я буду помогать ему»[17].

    Из вышесказанного вытекает два принципа: справедливость (не делай другому того, чего не хотел бы себе) и милосердие (делай другому то, что хотел бы себе). В противовес этому безжалостность, как метод практики и непреложное свойство, именуется эгоизмом. Я ― единственный центр, а весь мир является лишь окружностью. В жалости личность доходит до равенства с Богом, ибо относится с одинаковым участием ко всем без различия, поскольку она универсальна и не взирает на лица.

    Иные взаимоотношения выстраиваются у детей с отцом и матерью (те опекают, оберегают и направляют дитя, оно благоговеет и повинуется их воле), в этом виден прообраз богочеловеческих взаимоотношений. Человек, имея разум, обязан признавать, что жизнь мира вообще и его самого, в частности, осмыслена. «Следовательно, все зависит от высшего разумного начала, силою которого этот смысл держится и осуществляется, а признавая это, он должен ставить себя в сыновнее положение относительно высшего начала жизни, т.е. благодарно предаваться его провидению и подчинять все свои действия ″воле отца″, говорящего через разум и совесть»[18].

    Таким образом, можно заключить, что основополагающим принципом христианизации общества, является принцип подчинения всех сфер жизни человека и общества евангельской истине и принцип выстраивания поведенческой линии, умонастроения, сердечных движений и духовных устремлений на базе любви, как главного преображающего фактора.

    чтец Алексей Бородай

    Ключевые слова: Церковь, Бердяев Н. А., Соловьев В. С., христианизация, общество, плотское и духовное, заповеди блаженства, закон, нравственность


    [1]Бердяев Н. А. Духовное состояние современного мира[Электронный ресурс] // URL: http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=177257 (дата обращения 10.03.2018).

    [2]Гайденко П. Философия свободы Николая Бердяева. ― М.: Мартис, 1996. ― С. 121-132.

    [3]Бердяев Н. А. О назначении человека. ― М., 1993. ― С.  111.

    [4] Там же. С. 113.

    [5] Там же. С. 114.

    [6]Шмеман А., свящ.Исторический путь православия. ― Париж: YMCA-Press, 1989. ― С. 12.

    [7]Лопухин А. П. Толковая Библия или комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. ― Стокгольм: Институт перевода Библии, 1987. ― С. 297.

    [8]Бердяев Н. А. О назначении человека. ―  М., 1993. ― С. 113.

    [9] Там же. С. 122.

    [10]Корякин Ю. Ф., Плимак Е. Г. Буржуазный философ-мистик. — М.: Советская энциклопедия, 1973-1982. ― С. 50.

    [11]Там же. С. 113.

    [12] Там же. С. 115.

    [13]Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве. ― М.: Правда, 1989. ― С. 5.

    [14]Соловьев В.С. Оправдание Добра. ― М.: Мысль, 1988. ― С. 79.

    [15]Овчинников А. И. Православное вероучение и консервативная философия права. ― М., 2007. ― С. 58.

    [16]Соловьёв В.С. Оправдание добра[Электронный ресурс] // URL: http://www.vehi.net/soloviev/oprav/02.html (дата обращения 19.02.2018).

    [17]Соловьев В.С. Оправдание Добра. ― М.: Мысль, 1988. ― С. 165.

    [18] Там же. С. 181.



    Автор:  Алексей Бородай

    Картинка для анонса: Array

    Количество показов: 6125

     Возврат к списку