Московская Сретенская  Духовная Академия

Диакон Максим Скворцов 17.08.2018 19902

Жизнь русской эмиграции в 20-30-е гг. XX века

По словарю В. И. Даля “Эмиграция ― выселение, высел, переселение, выход на чужбину, в новое отечество”^[1]. Словарное определение понятия "эмиграция" по С. И. Ожегову звучит так: "Вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну по политическим, экономическим или иным причинам"^[2]. Смысловое же определение понятий "эмиграции" и "эмигранта" в наше время еще более размыто. Одни считают эмигрантов предпринимателями, искателями приключений, а другие ― неудачниками, которые спасаются бегством от жизненных проблем, или предателями Родины.

По разным данным за пределами дореволюционной границы России проживает от 15 до 20 миллионов россиян, а распад СССР (1991 г.) выбросил за пределы нынешней территории России еще около 25 миллионов россиян.

Российское государство издавна было вовлечено в историю мировых эмиграций. Складывание русской диаспоры за рубежом долго оставалось темой малоизученной. До конца XIX в. данные об эмиграции из Российской империи практически не публиковались, потому что эта информация считалась секретной. В XXв. в некоторых работах, опубликованных до начала Первой мировой войны, впервые были поставлены задачи изучения проблемы эмиграции, собраны некоторые статистические данные.

С 1930-х гг. все темы, связанные с эмиграцией, фактически попали в разряд запрещенных, а источники, в том числе и воспоминания, оказались в спецхранах, библиотеках и архивах. Поэтому вплоть до оттепели 1960-х гг. в стране не было опубликовано по теме эмиграции ни одной достаточно значительной исследовательской работы.

Первым значительным шагом в изучении эмиграции в 70-е гг. стали работы Л. К. Шкаренкова^[3] и А. Л. Афанасьева^[4]. Они собрали значительный материал по истории белой и антисоветской эмиграции, несмотря на препятствия к его выявлению и обобщению.

Темой эмиграции в те годы можно было заниматься только для разоблачения буржуазной идеологии и осуждения уехавших. В это же время за рубежом появился ряд интересных, насыщенных конкретным материалом, монографий по истории российской эмигрантской литературы и культурной жизни в целом (например, «Русский голос» под ред. И. А. Ильина (Берлин), «Дети эмиграции» под ред. В. Зеньковского, «Православная карпатская Русь» под ред. архим. Виталия (Максименко) и др.) Советское литературоведение, искусствоведение, науковедение старались забыть и вычеркнуть многие имена бывших соотечественников ― деятелей искусства, науки, культуры, а зарубежные авторы ставили своей задачей сделать все возможное, чтобы эти имена сохранить.

С середины 1980-х гг. интерес к русскому зарубежью выплеснулся в виде множества статей в газетах, журналах и популярных книгах^[5]. В них делались первые попытки переосмысления старых представлений об эмиграции, а историки коснулись конкретных страниц ее прошлого.

Первая волна политэмигрантов из России, которая состояла из нескольких десятков россиян, была прямым следствием репрессий правительства, вызванных выступлением на Сенатской площади в 1825 году. Главный центр российской эмиграции того времени ― Париж, а после революции 1848 года ― Лондон, где была основана первая Вольная русская типография.

Уехавшие в первой четверти XIX в. не рассчитывали на возвращение и старались заранее обеспечить свою жизнь за рубежом. Эмиграция второго потока (после польского восстания 1863-1864 гг.) была более текучей: покинувшие страну нередко возвращались обратно.

Главный центр российской эмиграции того времени ― Париж, а после революции 1848 года ― Лондон, где была основана первая Вольная русская типография

Февральская революция 1917 г. означала конец четвертого этапа политической эмиграции, но в то же время революция положила начало новому этапу российско-политической эмиграции (1917-1985 гг.), которая вскоре приобрела характер антибольшевистской, антикоммунистической, антисоветской. Точную характеристику социального состава эмиграции того времени дала, уехавшая из большевистской страны, З. Гиппиус: «...одна и та же Россия по составу своему, как на родине, так и за рубежом: родовая знать, люди торговые, мелкая и крупная буржуазия, духовенство, интеллигенция в разнообразных областях ее деятельности: политической, культурной, научной, технической и т.д., армия (от высших и низших чинов), народ трудовой (от станка и от земли), представители всех классов, сословий, положений и состояний, даже всех трех (или четырех) поколений русской эмиграции на лицо»[6].

О национальном, половозрастном, социальном составе уехавших может сказать информация, собранная в 1922 г. в Варне (3354 опросных листа). Уезжали русские (95,2%), мужчины (73,3%), среднего возраста от 17 до 55 лет (85,5%), образованные (54.2%)^[7].

Географически эмиграция из России была направлена прежде всего в страны Западной Европы. Немало русский эмигрантов было также в Китае. США, Канаде, в странах Центральной и Южной Америки, в Австралии, Индии, Новой Зеландии, Африке, и даже на Гавайских островах.

Центром политической жизни русской эмиграции в 20-х гг. был Париж, здесь располагались ее учреждения и проживало несколько десятков тысяч эмигрантов. Другими значительными центрами русской эмиграции являлсь Берлин, Прага, Белград, София, Рига и Гельсингфорс.

После объявленной в 1921 г. политической амнистии не последовало притока эмигрантов на родину, однако в течение нескольких лет оно все же было массовым. Так, в 1921 г. в Россию возвратились 121343 уехавших, а всего с 1921-1931 гг. ― 181432 человека. Но, к сожалению, с вернувшимися советские власти не церемонились: бывшие офицеры и военные чиновники расстреливались сразу же после прибытия, часть унтер-офицеров и солдат оказывалась в северных лагерях. Поэтому те, кто вернулся, обращались к оставшимся за границей с призывами не верить гарантиям большевиков^[8].

Пятая волна российско-политической эмиграции совпала и с новой волной религиозной эмиграции из России. В отличие от первого потока уезжавших по религиозным причинам, в послеоктябрьские десятилетия покидали страну не сектанты, а представители православного духовенства. Это были не только высшие его чины, но и рядовые священники, диаконы, синодальные епархиальные чиновники всех рангов, преподаватели и учащиеся духовных семинарий и академий. Общее число лиц духовного звания среди эмигрантов было невелико (0,5%), но даже малочисленность уехавших не предотвратила раскола. Созданные в ноябре 1921 г. в Сремских Карловицах (Югославия) Синод и Церковный совет при Высшем русском церковном управлении за границей не были признаны Патриархом Тихоном, передавшем управление западноевропейскими приходами митрополиту Евлогию (Георгиевскому). Взаимные обвинения в ереси не притуплялись и спустя десятилетия, вплоть до 17 мая 2007 г. ^[9] Раскол не был характерен не только для православных вне России, но и для Церкви в самой России, что принесло дополнительную разлагающую, дезоорганизующую составляющую и в организацию церковной жизни вне России.

Граница между сторонниками различных церковных течений в русском православии за рубежом проходила по отношению к полномочиям и правам оставшегося в России епископата. Можно выделить три основных точки зрения на этот вопрос:

1.                 отношение к Церкви в России как к орудию с безбожной властью и признание Русской Зарубежной Церкви как единственной представительницей русского православия;

2.                 признание законности и полномочий церковной власти в России и подчинение ей во всех церковных вопросах;

3.                 поиски компромисса с церковной властью в России и стремление каноническим путем перейти под юрисдикцию нерусских православных иерархов.

В зависимости от ответа на вопрос об отношении к церковной власти в России впоследствии и образовались три основных ветви российского православия за рубежом, однако рядовые миряне-эмигранты всегда были далеки от этих раздоров. Они считали, что быть православным, значит чувствовать себя русским. Православие было духовной опорой тех, кто верил в возрождение жизненного уклада прежней дореволюционной Российской державы, в уничтожении коммунизма и безбожия^[10].

Издания русской эмиграции

Говоря об эмиграции по политическим и религиозным мотивам в 1917-1930-х гг., не следует забывать того, что из России ушла не маленькая кучка людей ― ушел весь цвет страны... Октябрь 1917-го положил начало огромной эмиграции деятелей науки и культуры, несравнимой по масштабам с эмиграцией начала XX в. Из России уехали тысячи образованных, одаренных людей, которые возобновили научную и творческую деятельность за ее пределами. Только в 1921-1930 гг. ими было проведено 5 съездов академических организаций, где блистали профессора и доценты бывших российских университетов. За полтора десятка лет соотечественниками за рубежом было издано 7038 названий, заметных в научном отношении, исследовательских работ. В эмиграции не прекращалась ни театрально­концертная, ни литературная жизнь, а напротив, достижения русских эмигрантов, литераторов и артистов, вошли в золотой фонд русской литературы и искусства, не испытав губительных последствий идеологической информации. Крупнейшим издательством, выпускавшим в послеоктябрьские годы русскую литературу за рубежом, было издательство З. И. Гржебина. Всего за 30-е гг. за пределами России выпускалось 1005 наименований газет и журналов, где свои произведения публиковали эмигранты всех поколений, в которых они размышляли о судьбах и о будущем России^[11].

Примерно после 1935 г. центром издательской деятельности стал Париж и оставался им до конца 30-х гг. В то же время переиздание произведений популярных авторов и классиков были чаще всего в Риге, а научных публикаций ― в Праге (на средства находившихся там русских научных учреждений).

Всего за 30-е гг. за пределами России выпускалось 1005 наименований газет и журналов, где свои произведения публиковали эмигранты всех поколений, в которых они размышляли о судьбах и о будущем России

Возглавивший парижскую редакцию Н. А. Бердяев (1874-1948) был связан с издательством «Путь» с 1910 по 1912 г., чьи традиции, по его словам, продолжал новый журнал. Издательство «Путь» было, пожалуй, единственным в дореволюционной России, в публикуемых материалах которого творческая свобода сочеталась с высокой культурой и ярко выраженной духовной направленностью. Это был крупный внецерковный центр русской религиозной мысли начала XX в. Одной из своих задач издательство ставило критический анализ деятельности Русской Православной Церкви, настаивая на необходимости ее совершенствования и реформирования[12].

О предыстории создания парижского журнала Н. А. Бердяев писал: «После высылки за границу целой группы ученых и писателей осенью 1922 г. я вместе с С. Франком, Б. Вышеславцевым и другими основал в Берлине Религиозно-философскую Академию, которая должна была быть продолжением духовных традиций "религиозно-философских обществ" и "Вольной Академии Духовной Культуры" в новой обстановке. Помогли нам в организации этого учреждения секретари Американского Христианского Союза Молодых Людей Г. Г. Кульман и П. Ф. Андерсон, при обычном соучастии по русским делам д-ра Мотта... Началась совсем новая эпоха выхода русской религиозно-философской мысли на европейскую мировую арену»^[14]. При поддержке этих же лидеров американской организации ИМКА (Христианский союз молодых людей) Н. А. Бердяев, переехав в 1924 г. в Париж, перевел туда и Религиозно-философскую Академию, при которой почти через год вышел в свет первый номер журнала «Путь». Сам Н. А. Бердяев на протяжении всего времени существования этого издания, а именно, с 1924 по 1948 гг., состоял его редактором, где его соредактором был Б. Вышеславцев[15].

Б. Вышеславцев сотрудничал с Н. А. Бердяевым на тех же правах и в журнале «Путь», где их ближайшими сотрудниками были Н. С. Арсеньев (1888-1977), С. С. Безобразов (в последствии епископ Кассиан; 1892-1965), протоиерей Сергей Булгаков, Л. А. Зандер (1893-1934), В. В. Зеньковский, Л. П. Карсавин (1882-1952), А. В. Карташев (1875-1960), Н. О. Лосский, П. Н. Савицкий (1895-1968), кн. Н. С. Трубецкой (1890-1938), протоиерей Георгий Флоровский (1893-1950), С. Л. Франк (1877-1950) и др. Все они являлись самостоятельными и оригинальными мыслителями. Всего с журналом, за 15 лет его существования (первый номер журнала «Путь» вышел в сентябре 1925 г., а последний — в марте 1940), сотрудничали около 130 человек. Журнал насчитывал 61 выпуск при тираже 1000 — 1200 экземпляров^[16].

В редакционной статье «Духовные задачи русской эмиграции» особо отмечалось, что журнал ставит своей целью сохранение преемственности в процессе существования русской духовной культуры, а также стремится к преодолению сформировавшейся к тому времени эмигрантской психологии, сильно политизированной и противоречивой в своем отношении к Русской Православной Церкви и Советской России, что создавало угрозу раскола русской эмиграции. Достижение единства, по мнению авторов «Пути», возможно было только благодаря духовному сплочению ее вокруг Православной Церкви и в результате объединительного религиозного движения, способного стать воплощением русской идеи, которая всегда носила религиозный характер[17].

Основополагающей идеей журнала «Путь» было утверждение, что Православие имеет вселенское значение, а поэтому не может оставаться национально-замкнутым и находиться в изолированном состоянии, и что главная его задача состоит в том, чтобы стать духовной силой, активно действующей во всем мире. То, что журнал в идейном отношении стоял на позициях Православной Церкви, отличало его от многих русских зарубежных периодических изданий этого периода. Одновременно он открывал широкие возможности для религиозно-философского общения представителей различных конфессий, оставаясь при этом, в первую очередь, вестником православной культуры[18].

Содержанием своих публикаций «Путь» радикально отличался от традиционных «толстых» журналов. Это было чисто интеллектуальное богословско-философское периодическое издание, включающее, наряду с академическими богословскими статьями, религиозную публицистику, эссе, письма, мемуары и рассказы для детей. Внутри каждого номера материал делился не по рубрикам и разделам, а по авторам и темам. А многообразие тем журнала превращало каждый его номер в подлинную энциклопедию русской духовной культуры, количество тем и авторов было столь велико, что для анализа всего этого интеллектуального богатства потребовалось бы не одно специальное исследование[19].

Н. А. Бердяев так оценивал себя в качестве главного редактора: «Журнал не был моего направления, это было бы неосуществимо по самому заданию журнала и для этого не существовало группы вполне единомысленных со мной людей. Я никогда не принадлежал к мыслителям, умеющим группировать единомышленников и последователей... Как редактор я был довольно терпим, печатал нередко статьи, с которыми не был согласен, хотя не считаю себя особенно терпимым человеком. "Путь" не был боевым органом, он лишь давал место для творческих проявлений мысли на почве православия»^[20]. На самом деле Н. А. Бердяеву был присущ взрывной характер спорщика, что особенно проявлялось во время заседаний Религиозно-­философской Академии, которые проходили либо в редакции журнала «Путь» на бульваре Монпарнас, либо в доме самого главного редактора.

Авторы «Пути» старались обосновать новое течение, творческое, отвечающее запросам времени, возрождающее и обновляющее, по их мнению, ортодоксальное православие. Это течение включало в себя задачи расширения экуменического движения и развития социального христианства, утверждение интеллектуализма в подходе к Православной Церкви, что имело своей целью возвращение к вере во Христа. Следует отметить, что оно оформилось еще в дореволюционной России и развивалось в русле русской религиозной философии. По своему духу это был модернизм на православной почве. Поэтому Н. А. Бердяев и назвал свой журнал модернистским, поясняя, что «Путь» объединил все имеющиеся в то время в наличии интеллектуальные силы, за исключением течений, явно обскурантистских и злостно реакционных[21].

Сторонниками модернистского течения, возникшего в русском зарубежном православии, показали себя бывшие организаторы и участники религиозно-философских обществ и собраний, существовавших в России как до революции, так и после нее, пока их деятельность не была прекращена Советской властью. Это была попытка русской интеллектуальной элиты объединиться с Православной Церковью, вернуться в ее лоно, однако глубокий разрыв, существовавший между ее мировоззрением и мировоззрением представителей Церкви, помешал ей сделать это. Когда же ее лучшие представители оказались за рубежом, то, по их представлениям, перед ними открылись широкие перспективы: они обрели право на свободу мысли, на контакты с инославными, избавились от давления со стороны государства, осознали всечеловеческий масштаб стоящих перед ними созидательных задач и испытали ощущение, что православие обрело вселенское измерение[22].

Одной из причин оформления этого направления в зарубежном православии явились последствия раскола, происшедшего в Русской зарубежной православной Церкви. В 1926 г. она окончательно разделилась на три ветви с различным подчинением: на Русскую заграничную Церковь (т.н. «карловацкую»), которой руководил Зарубежный Синод, на приходы, сохранившие связь с Московской Патриархией, и на Западно-Европейскую Православную Архиепископию, которую возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский, 1868-1946), перешедшую в 1931 г. из подчинения Московской Патриархии под начало Константинопольского (Вселенского) Патриарха[23].

Основополагающей идеей журнала «Путь» было утверждение, что Православие имеет вселенское значение, а поэтому не может оставаться национально-замкнутым и находиться в изолированном состоянии

Для преподавателей Свято-Сергиевского Богословского института, которые почти в полном составе сотрудничали в журнале «Путь», последний являлся своеобразной трибуной, используемой ими для разработки своих концепций в рамках парижского православия, которое было далеко неоднородно: в нем, как и в Русской Зарубежной Церкви в целом, имели место два течения: модернистское и традиционное (консервативное). В рамках одного направления философия остается в пределах средневекового типа мысли. При этом она жестко подчиняется учению Церкви, ее Преданию и Догмату. К другому направлению ближе всего западническая, гуманистическая позиция, которой и был более всего привержен сам Н. А. Бердяев[25].

Одним из наиболее ярких представителей традиционного направления в парижском православии был автор «Пути» о. Георгий Флоровский. Им было опубликовано в журнале более 40 статей и рецензий. Особенностью творчества о. Георгия было то, что он видел в византийском православии и в писаниях Святых Отцов источник развития религиозной культуры. Целью своей жизни он поставил создание «нео-патристического синтеза». Для него Церковь как духовный организм была обязательным условием развития любой религиозной жизни, а следовательно и культуры. Однако, несмотря на то, что о. Георгий являлся инициатором православной мысли в духе «нео-патристического синтеза», в эмигрантской среде его считали консерватором-фундаменталистом. Русская православная традиция для Флоровского была той данностью, которая тесно связана с греко­византийским Преданием, отражена в великих иконописных школах XIV-XVI вв., в старчестве и в традициях монастырей[26].

В работах о. Г. Флоровского можно найти определение тому, что такое «русская духовная культура», ведущая отсчет своей истории от греко­византийской и допетровской традиции Русской Церкви. Отец Георгий обращал внимание на то, что большой вред истинной духовности наносит соблазн примитивного и фальшивого, бытового опрощения, который всегда есть измена ценностям традиции. Он указал на негативные последствия сплошной «модернизации» и на пагубное влияние западных философских концепций — символизма и неокантианства, на то, что протестантское влияние со времен Петра I подействовало на русскую духовную культуру как соблазн, спровоцировавший фундаменталистское отношение к Библии, рост бездуховности, склонность к отвлеченному морализму, натуралистический взгляд на Вселенную, что привело в конечном итоге к поиску религиозной жизни вне Церкви[27].

В то же время, отстаивая на страницах журнала «Путь» ценности святоотеческой традиции, о. Георгий ни в коем случае не предлагал пренебрегать западной мыслью. Наоборот, он советовал использовать исчисляемый столетиями опыт католического Запада и теологический опыт современного ему католицизма. Он выступал за чистоту православной догматики против любых попыток переформулировать ее в категориях особой славянской ментальности, в категориях современных философий[28].

Вопрос о государственном строе в России занимал многие умы в среде русской эмиграции. Разногласия по этому вопросу являлись одной из идеологических причин раскола внутри Зарубежной Православной Церкви. Представители парижской юрисдикции Русской Православной Церкви под руководством митрополита Евлогия придерживались либерального взгляда на этот вопрос: они признавали чисто эволюционный процесс развития в Советской России и были против насильственной реставрации монархического строя, усматривая в нем множество недостатков. Линию традиционного православия в этом вопросе проводила Русская Заграничная Православная Церковь, утверждавшая, что реставрация монархии в России необходима и может быть проведена насильственным путем свержения существующего строя и восстановлением на русском престоле династии Романовых. Подобные разногласия наблюдались и в рамках «парижского православия» между представителями традиционного и модернистского направлений[29].

В ответ на стремление правых монархических течений в эмиграции к восстановлению монархии в России Н. А. Бердяев писал, что монархия в старом смысле стала в «наши дни утопией» и что ее время прошло. Он утверждал, что до революции в России не было свободного монархического общественного мнения, не было монархического движения и течений, не оказалось и защитников монархии, и что она пала от собственного разложения, от потери веры народа в нее. На это утверждение Г. Трубецкой отвечал, что глубокая сущность народных верований и религиозного идеала остается неизменной, и в этом смысле Святая Русь не умирает[30].

Итак, представители традиционного и модернистского направлений в «парижском православии» нередко на одни и те же вопросы давали противоположные ответы. Отцы Русской православной Церкви за рубежом — о. Сергий Четвериков, иеромонах Иоанн (Шаховской), ставший впоследствии архиепископом, о. Георгий Флоровский и др. — ставили перед собой задачу исключительно охранительную, утверждая, что «историческое» православие, будучи религией «личного спасения» только в этом качестве может быть «социальным христианством». Тем самым они утверждали принципы исключительной и абсолютной ценности православия, верили в обретение им силы, не зависящей от путей развития человеческой цивилизации, от демократических свобод и уровня гуманизации общества[31].

Авторы «Пути», придерживающиеся модернистских взглядов, утверждали, что времена старого, бытового, простонародного православия уже прошли и никогда не вернутся и что христианин должен чутко прислушиваться к требованиям современного мира. Подобные взгляды разделял и Н. А. Бердяев, утверждая на страницах «Пути», что необходимо активно влиять на существующий порядок в мире, обвиняя при этом представителей «официального православия» в «монашеской, аскетической гордости»[32].

Журнал «Путь» являлся для своего времени единственным в своем роде изданием. Аналогов подобного журнала ни в России, ни в эмиграции не было. Н. А. Бердяев, исполняя обязанности главного редактора, сумел реализовать в своей работе все лучшее, что было накоплено опытом издания различных журналов с подобной тематикой в дореволюционной России. «Путь» представлял собой уникальный для русских теоретических и, в частности, религиозно-философских журналов опыт дискуссионного издания, в котором не господствовала идеологизация — ни политическая, ни религиозная. Несмотря на то, что позиция главного редактора была умеренно модернистской, журнал раскрывал точки зрения оппонирующих друг другу представителей двух течений в парижском православии — традиционного и модернистского, правда, с преобладанием последнего, основными характеристиками которого можно назвать полную свободу и открытость в общении с инославными, признание возможности с ними евхаристического сослужения, осознание необходимости расширения и усиления экуменического движения, утверждение вселенской открытости православия, исполнения задания и миссии христианского странника, нейтральное отношение к восстановлению монархии и лояльное к государственной власти в Советской России и др.[33]

В 20-30-е гг.одной из первейших забот издателей-эмигрантов было переиздание русских писателей-классиков, тех книг, которые были так важны для русских людей на чужбине. «Петрополис» и «Слово» выпустили многотомные собрания и сочинения этих авторов. По случаю юбилея какого-либо писателя выпускались специальные издания. Советские издания классиков стали конкурировать с продукцией Русского Зарубежья по доступности и полиграфическому исполнению только в начале 30-х гг., но, несмотря на то, что советские книги были намного дешевле, большинство эмигрантов не хотело их покупать и даже читать, так как они были напечатаны в соответствии с новой орфографией, в которой слово «Бог» писалось с маленькой буквой.

В журнале «Путь», как и в Русской Зарубежной Церкви в целом, имели место два течения: модернистское и традиционное (консервативное)

•             Информационные ― как правило, газеты, местные или ходившие по всей диаспоре;

•             Политические ― органы политических групп различной ориентации от леваков анархистов и социалистов до реакционеров-монархистов;

•             Издания различных ассоциаций ― профессиональных, общественных, ветеранских, благотворительных и т.д.;

•             Научные ― финансировавшиеся научными учреждениями.;

•             Литературно-художественные ― представляющие различные стили и течения;

•             Популярные;

•             Развлекательные;

•             Религиозно-философские.

Основными ежедневными газетами эмигрантов, которые выходили в течение более чем 10 лет, были «Последние новости» и «Возрождение» в Париже, «Руль» в Берлине, «Сегодня» в Риге и «Новое время» в Белграде. Эти газеты были особо популярные. В других крупных центрах Русского Зарубежья ― в Праге, в Харбине, в Варшаве ― тоже были ежедневные газеты, но существовали относительно недолго и, скорее всего, не имели читателей в других местах.

«Социалистический вестник» был самым долговечным из всех журналов, которые издавались эмиграцией ― он был основан в Берлине, а после захвата власти Гитлером стал издаваться в Париже

Среди журналов политической направленности особое место занимал «Социалистический вестник». Этот журнал выражал позиции партии меньшевиков, в нем, вплоть до начала 30-х гг. значимую позицию занимали представители левого крыла партии, последователи Ю. Мартова, которые обвиняли советский режим в нарушении политических свобод и свободы личностей, но принимали революцию, в том числе и большевистский переворот, так как они вывели Россию на верный путь социалистических преобразований экономических и общественных отношений. «Социалистический вестник» был самым долговечным из всех журналов, которые издавались эмиграцией. Он был основан 1-го февраля 1921-го г. в Берлине, а после захвата власти Гитлером стал издаваться в Париже. Главная ценность этого издания ― оно сохраняло связи с Советским Союзом даже в 30-е гг., что позволяло получать журналу надежную информацию о положении в стране и о действиях правительства.

Философские и религиозные взгляды публиковались в журнале «Современные записки». Наиболее активным членом редакционной коллегии был И. И. Фондаминский. Он эволюционировал в сторону идеализма и духовности, что становилось все более частым явлением среди эмигрантов. Статьи таких религиозных мыслителей как Л. Шестов, С. Франк, Г. Фроловский и другие, вызывали недовольство других членов редакции, прежде всего М. Вишняка. Они полагали, что журнал подвергся реакционным течениям дореволюционной общественной мысли в ущерб либеральным, гуманистическим и светским ценностям, которые были провозглашены в первоначальном редакционном заявлении журнала. С другой стороны, это новое направление приветствовалось многими, так как начавшийся в эпоху Серебряного века ренессанс религии и идеализма продолжился за рубежом, увлекая все большую часть эмигрантской интеллигенции.

Среди основных центров расселения русской эмиграции в Австралии стали крупные города ― Брисбен, Мельбурн и Сидней. Но в городах концентрировалась в основном интеллигентская и полуинтеллигентская публика: инженеры, врачи, священнослужители и т.д. Но помимо этих трех центров русские были разбросаны практически по всей Австралии. Большинство из них было занято в сельском хозяйстве (фермерством) или работой в тяжелых и вредных отраслях производства: рубка тростника, добыча меди, сбор хлопка.

Долгое время русские австралийцы не издавали ни одной газеты или журнала. Однако начало 30-х гг. привнесло оживление в издательскую деятельность. И здесь пальма первенства принадлежит отцу Иннокентию (Серышеву). Заботясь о поддержании духовных сил русских эмигрантов, об их образовании, он развил активную просветительскую деятельность, выпустив на свои деньги ряд машинописных журналов. Значительная их часть имела научно-популярный характер. Прожив почти полвека в Азии, отец Иннокентий стал известным ученым-ориенталистом. Поэтому журнал "Азия" и "Австралазия" он посвятил исключительно изучению языков, обычаев, флоры, фауны стран Азии, Австралии и Океании. Статьи (в своем большинстве его собственные или перепечатки из иностранных журналов) иллюстрировались оригинальными рисунками или цветными фотографиями из австралийских туристических проспектов. Общественно-политические материалы практически отсутствовали. Единственным исключением являлись редкие статьи о жизни русских в Австралии. В отдельных номерах отец Иннокентий развивал мысль о создании русского эмигрантского государства на безлюдных островах Тихого океана[34].

Другим крупным представителем русской прессы в Австралии следует считать Ю. А. Давыденкова. Первый его журнал "Сиднейский колокол" выходил в 1932-1935 гг. (всего было издано 17 номеров). "Сиднейский колокол" имел подзаголовок, который свидетельствовал о его предназначении: "Вестник русской жизни Сиднея". Следующий журнал Ю. А. Давыденкова "Русский в Австралии" издавался при содействии русского мецената И. Репина. Издание печаталось типографским способом и имело хорошо отредактированное содержание. К сожалению, его век был недолгим. После десятого номера журнал прекратил существование из-за разногласий между издателем и редакцией. Однако в августе 1950 г. журнал был реанимирован и продолжал издаваться уже под эгидой Русского центрального благотворительного комитета (имел приложение "Вестник народно-монархического движения" и "Страницы Общества любителей русской военной старины"). Впоследствии "Русский в Австралии" занял лидирующее положение среди периодической печати русской диаспоры[35].

Окинув взглядом печатную жизнь русских австралийцев 20-30-х гг., можно отметить, что в отличие от своих европейских, американских, китайских собратьев, их положение не располагало к развитию в изгнании русской национальной культуры. Тому свидетельством является отсутствие или же крайне слабая степень организации русской общины в Австралии тех лет. Безусловно, в этом сказались и центробежные тенденции, характерные для австралийского уклада жизни, специфика социального состава русской диаспоры, местные географические условия. Лишь в послевоенный период, с притоком новых русских эмигрантов из Европы и Китая, удалось наладить более или менее полноценную жизнь русской колонии^[36].

Автор-составитель: диакон Максим Скворцов

Ключевые слова: русская эмиграция,издания за рубежом, научные публикации, церковные течения, Н. А. Бердяев и журнал «Путь», модернизм и традиционализм, центры издательской деятельности, творчество о. Георгия Флоровского, политика в «Социалистическом вестнике», периодика русских австралийцев

^[1] Даль В. И. Толковый словарь русского языка [Электронный ресурс] // URL: http://slovardalja.net/word.php?wordid=44072 (дата обращения: 06.07.2018)

^[2] Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка [Электронный ресурс] // URL: https://slovarozhegova.ru/word.php?wordid=36260 (дата обращения: 06.07.2018)

^[3] Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. ― М.: Изд-во Мысль, 1986.

^[4] Афанасьев А. Л. Полынь в чужих краях. ― М.: Молодая гвардия, 1987.

^[5] Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье... // Пути и судь6ы русской эмиграции. ― М., 1990.

Назаров М. В. Миссия русской эмиграции. ― М., 1994.

Пушкарева Н. Л. Возникновение и формирование российской эмиграции за рубежом //Отечественная история.― М., 1996.

[6] Гиппиус З. Н. Чего не было и что было [Электронный ресурс] // URL: http://rulibrary.ru/gippius/chego_ne_bylo_i_chto_bylo/262 (дата обращения: 06.07.2018)

^[7] Пушкарева Н. Л. Возникновение и формирование российской эмиграции за рубежом // Отечественная история. ― М., 1996. ― С. 53-65.

^[8]Пушкарева Н. Л. Возникновение и формирование российской эмиграции за рубежом // Отечественная история. ― М., 1996. ― С. 53-65.

^[9] Там же.

^[10] Попов А. В. Архив Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей в ГАРФ (Опыт архивного обзора) // Зарубежная Россия 1917-1939. Сборник статей. ― СПб.: Европейский Дом, 2000. ― С. 403-411.

^[11] Пушкарева Н. Л. Возникновение и формирование российской эмиграции за рубежом //Отечественная история. ― М., 1996. ― С. 53-65.

[12] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[13] Там же.

^[14] Бердяев Н. А. Русский духовный ренессанс начала XX в. и журнал «Путь». (К десятилетию «Пути») Журнал «Путь». №49. [Электронный ресурс] // URL: http://www.odinblago.ru/path/49/1 (дата обращения: 06.07.2018)

[15] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

^[16] Там же.

[17] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[18] Там же.

[19] Там же.

^[20] Бердяев Н. А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. ― М., 1991. ― С. 228.

[21] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[22] Там же.

[23] Там же.

^[24] Булгаков С., протоиер. Речь на акте в 10-летие Парижского Богословского Института. «Путь». ― Париж, 1935. №47.

[25] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[26] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[27] Там же.

[28] Там же.

[29] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[30] Там же.

[31] Там же.

[32] Там же.

[33] Езова Л. Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналом «Путь» // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. ― М., 2001. [Электронный ресурс] // URL:

http://www.riku.ru/lib/RosIntel/4.htm (дата обращения: 10.7.2018)

[34] Шатилов А. Б. Эмигранты из России в Австралии в 20-30-е годы [Электронный ресурс] // URL: http://ricolor.org/rz/avstralia/2/1/ (дата обращения: 10.07.2018)

[35] Шатилов А. Б. Эмигранты из России в Австралии в 20-30-е годы [Электронный ресурс] // URL: http://ricolor.org/rz/avstralia/2/1/ (дата обращения: 10.07.2018)

^[36] Там же.