524
Томас Шпидлик (1919–2010) – католический ученый, который специализировался на изучении православной духовности. За свои богословские труды он был возведен в достоинство кардинала. Его научные работы известны за пределами католического мира, с ними знакомились и православные христиане, в том числе богословы. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II удостоил Т. Шпидлика церковной награды за распространение знаний о русской духовности на Западе.
Молодой ученый Т. Шпидлик начинал свой путь под руководством крупного исследователя исихастской традиции – католического патролога Иринея Озэрра. Докторская диссертация, над которой работал Шпидлик, была посвящена преподобному Иосифу Волоцкому. В 1965 г. Шпидлик опубликовал на французском языке монографию, посвященную русскому исихастскому автору XIX в., — «Духовное учение Феофана Затворника. Сердце и Дух».
Издание данного текста в Риме встретилось с определенными трудностями, автору пришлось противостоять мнению, что тема сердца в духовной жизни возникает из-за «сентиментального характера славян». Думается, Шпидлику как славянину подобные обобщения представлялись незаслуженными и высокомерными. Вероятно, в данный исследовательский вопрос по аскетике русского исихастского автора вмешалась модная в немецкой классической философии XIX в. идея о «душе народа» (нем. Volkseele), оставшаяся рудиментом в культуре XX в. Подобные отвлеченные идеи и необоснованные обобщения мешают ученым вести беспристрастное исследование.
Вот почему в монографии Шпидлика встречается апологетика выбранной темы сердца в духовной жизни, хотя и прикровенная. Опираясь на исследования И. Озэрра , Томас Шпидлик обнаруживает истоки темы сердца за пределами судеб и «характера» славянских народов. Истоки темы видятся в том, что для греческих Святых Отцов христианским духовным идеалом было «состояние молитвы» (греч. κατάστασις). Какое это состояние, что для него характерно? Молитвенное делание исихастского подвижника обычно сталкивается со множеством препятствий, помех, прерывается помыслами; когда же православному подвижнику удается с Божией помощью приблизиться к искомому состоянию молитвы, это переживается и описывается как особое явление – сердечная молитва, которая значительно более устойчива, стабильна, чем устная или умная Иисусова молитва.
Т. Шпидлик спорит в своей монографии не только с некоторыми интеллектуалами Западной Европы, но и – с видным русским религиозным философом Борисом Вышеславцевым, который пишет о том, что рационалистический Запад забывает о значении сердца в духовной жизни. Такую позицию Шпидлик считает смешной и в качестве контраргумента указывает на культ сердца Иисусова в католической традиции. Нам представляется, что в этом вопросе Т. Шпидлик как исследователь скорее с жаром защищает свою конфессиональную традицию, чем демонстрирует ошибку Вышеславцева, обозначая незамеченное Б. Вышеславцевым крупное мистикоаскетическое явление в католической традиции. Со своей стороны отметим, что между католическим культом сердца Иисусова и православной практикой умно-сердечной молитвы общего не больше, чем между квиетизмом и исихазмом.
В целом методологию исследования у Т. Шпидлика, особенности его подхода хорошо отражает одно его наблюдение: «Феофаново понятие о сердце слишком богато, чтобы вместиться в одно определение. Поэтому мы более или менее систематизируем то, что можно оформить в виде эссе на тему прочитанного у нашего автора», то есть у святителя Феофана.
Итак, Шпидлик не стремится к простым формулировкам и вообще – к упрощениям, схематизациям. Не ставит задачи жесткой систематизации материала, собранного в публикациях епископа Феофана. Он не считает систематичность, «систему» – самоцелью для добросовестного компетентного исследователя, занимающегося письменным наследием епископа Феофана Затворника. В данном случае католический исследователь достаточно точно уловил особенность духовных писаний православного архипастыря.
Мы можем этот неупрощающий подход увидеть на ярком примере, относящемся к самому существу заявленной Шпидликом темы. С одной стороны, Шпидлик пишет: «Сердце – центр всей (человеческой) жизни, с ее многообразными видами деятельности, со всеми отношениями (человека) к окружающим». С другой стороны, сердце – это вместилище чувств, эмоций, чувствилище. Это тот самый указанный случай, когда понятие сердца не вмещается в одно определение.
В том, как сердце понимается у святителя, Шпидлик видит влияние Макарьевского корпуса. При этом Шпидлик несправедливо отмечает, что греческие Отцы Церкви заменяли библейское «сердце» (לב, καρδιά) на платонический «ум» (νοῦς). И это, по мнению Шпидлика, ошибка, которую в науке традиционно именуют «часть вместо целого».
Однако, нам представляется, два понятия «ум» и сердце» в православной традиции некорректно противопоставлять. Мы должны учитывать такой важный и специфический опыт православных исихастов, как сведение ума в сердце, образование умносердечного единства человеческой природы.
Чуть подробнее рассмотрим это. Как подвижник получает опыт умно-сердечной молитвы? Обратимся к такому классическому описанию исихастского опыта, как «Лествица». В покаянной борьбе со страстями православный подвижник восходит к опыту священного безмолвия (исихии, см. Леств. 27), когда ум воссоединяется с сердцем на молитве (Леств. 28). Опыт умно-сердечной и непрестанной Иисусовой молитвы касается именно упомянутого Шпидликом – Озэрром «состояния молитвы». В этом опыте трудно разделить на части объединенные, воссоединенные ум и сердце 4. Следовательно, нет никаких оснований видеть у греческих Отцов Церкви в теме сердца и ума ошибку «часть вместо целого».
К сказанному добавим, что святитель Феофан вспоминал, как после пострига он с другими пострижениками пришел к старцу Парфению и принял от него благословение и наставление: «Вы ученые монахи… набравши себе подвигов, помните, что одно нужнее всего: молиться и молиться непрестанно умом в сердце Богу, вот чего добивайтесь». Для святителя важно было наставление о единстве ума и сердца в непрестанной молитве к Богу.
Святитель Феофан пишет о сердце, не только опираясь на патристическую аскетику, но и в контексте новозаветной темы Царствия Божия. Бог становится Царем в человеческой жизни, когда «ум внутрь пребывает в сердце», и молящийся человек по милости Божией хранит чистоту от греховных помыслов. Тогда в жизни человека правит Промысел Божий, и на таком человеке сбываются слова молитвы Господней: «…да придет Царствие Твое».
Еще один спорный момент в исследовании Т. Шпидлика относится к вопросу, как соотносится тема сердца и сентиментализма. Т. Шпидлик считает, что трехчастное деление душевных сил (ум, воля, чувства/сердце) святитель Феофан заимствовал из эмпирической психологии XIX в., рискуя впасть именно в сентиментализм. Однако все кончилось благополучно, в сентиментализм епископ Феофан не впал. Думается, сам этот риск – надуманный, потому что трехчастное деление души появляется не в XIX в., оно проходит через всю православную патристику на протяжении многих веков, корни его уходят еще в античную философию.
Сердце связано с человеческими чувствами, эмоциями, это очевидно. В православной традиции есть особый, неочевидный поворот данной темы – понятие о духовных чувствах, связанных с сердцем. У святителя Феофана есть в великопостных проповедях очень подробное описание многих покаянных чувств (не только печали по Богу и страха Божия), что, к сожалению, не нашло отражения в исследовании Шпидлика.
К достоинствам труда Шпидлика также нужно отнести следующее: его монография о святителе Феофане остается совершенно незатронутой неопятидесятническим движением, несмотря на то, что неопятидесятничество с 1960-х гг. активно проникало в католические общины и быстро получило одобрение на уровне Ватикана. Для неопятидесятнического/харизматического движения, зародившегося в протестантской среде Епископальной церкви США, характерно культивирование чувственности, экзальтированных состояний, использование техник религиозного обращения с элементами экстатической религиозности. Эта черта неопятидесятнической религиозности не позволяет харизматам беспристрастно воспринимать описания исихастского опыта, они пытаются трактовать исихазм, исходя из опыта своих экстазов.
В своей книге о святителе Феофане Шпидлик критикует знаменитую психологию религиозного опыта В. Джемса, в которой описаны сходные с неопятидесятническими опыты покаянных экстазов в американском движении ривайвелистов. Ривайвелистов можно считать прямыми предшественниками пятидесятничества и неопятидесятничества. От подобного опыта экстатического обращения/покаяния дистанцируется Т. Шпидлик, и это выгодно отличает его работу от тех публикаций, в которых исихазм необоснованно сближается с неопятидесятнической духовностью.
Т. Шпидлик критикует также протестантскую идею о христианском «чувстве благодатного оправдания». Он ставит принципиальный вопрос: как христианин может почувствовать благодатное воздействие? И с помощью святителя Феофана отвечает на данный вопрос: это возможно по проявлениям благодатного воздействия, а именно, в страхе Божии, в молитве, в желании угождать Богу. Как видим, это также далеко от всякого сентиментализма и экстатической религиозности.
В целом исследования Т. Шпидлика представляют собой достаточно интересный взгляд со стороны на православную аскетику святителя Феофана. В этих исследованиях заметны скрупулезность при работе с материалом, добросовестные попытки систематизировать изучаемый материал, но без излишнего схематизма. Монография Т. Шпидлика о духовном учении святителя Феофана Затворника отличается от многих работ аналитическим подходом к теме. Разумеется, при подготовке книги Т. Шпидликом проведена большая работа дескриптивного и каталогизирующего характера, однако для автора данная работа является этапом, предваряющим аналитическую стадию исследования. Творения святителя ставятся Т. Шпидликом в контекст святоотеческой аскетики (что полностью оправданно), сопоставляются с различными философскими учениями и религиозными практиками (что оправдано не всегда).
Иерей Павел Сержантов
Сержантов П. Б., иер. Духовные наставления святителя Феофана в исследовательских работах Т. Шпидлика // Феофановские чтения: cборник научных статей / Под ред. В. В. Кашириной. Вып. 14. Рязань, 2021. С. 44-48.